Проблема была в другом: для издания серьезного журнала нужны были профессионалы. Среди диссидентов, издававших «Бюллетень «В», их не было. К тому же Лена Кулинская, как только представилась возможность, уехала заграницу — ей до смерти надоели игры советской власти и хотелось серьезно и свободно поработать по специальности. Таня Трусова тоже с наслаждением вернулась к преподаванию русской литературы (как всегда не оглядываясь на идеологических цензоров), и для нее это было дороже журнала, который могли делать и другие.
Ася и Кирилл никуда не уходили, но понимали и говорили вслух, что для серьезного журнала нужны, кроме них, новые, более профессиональные люди. Через несколько месяцев в «Гласность» пришел, тоже освободившись из лагеря, журналист Алексей Мясников. Но либеральные советские журналисты, в том числе и из «Нового мира», — осторожные Андрей Нуйкин, Юрий Черниченко, Отто Лацис и другие, встречаясь со мной в общественных местах, боялись даже здороваться. Впрочем, как их было винить — идти или нет в тюрьму за желание сказать правду каждый решает сам, а они, как и все мало верили словам Горбачева. По Москве гуляла частушка:
Товарищ, верь пройдет она
Так называемая гласность.
И вот тогда госбезопасность
Припомнит наши имена.
Память о недавних арестах была еще так свежа. Более храбрый Анатолий Стреляный вскоре начал работать на радио «Свободе» и тоже не нуждался в нищей «Гласности». Единственный из крупных журналистов Василий Селюнин — ведущий публицист на экономические темы в «Известиях» — сам предложил пару своих очень серьезных аналитических статей, но и то, с формальной точки зрения, как запись его выступлений в конференц-зале «Известий», куда, конечно, сам меня провел, а перед этим передал текст.
Единственно возможным путем создания хоть в какой-то степени профессионального журнала было привлечение людей окололитературных и околобогемных, но все же более умелых в журналистике, чем диссиденты. Так в редакцию пришли Володя Ойвин, совсем юные Митя Эйснер, Митя Волчек, Андрей Бабицкий, Виктор Резунков — у них было дополнительное преимущество — благодаря молодости и далекости от диссидентского движения не надо было размышлять об интересе к ним «комитета» до этого. Позже из Новосибирска приехал Алексей Мананников, отсидевший три года в лагере за неосторожное письмо приятелю. Пришли и еще несколько человек с менее ясными для меня судьбами. Все они в «Гласности» стали известными журналистами. Вместе с Ниной Петровной Лисовской, Андреем Шилковым и, конечно, моей женой Тамарой, с которой мы учились вместе на факультете журналистики и которая была редактором, вероятно, лучшим, чем я, они и составили «костяк» редакции — первого в эпоху «перестройки» и единственного (по тем быстротечным временам) крупного, с внятной диссидентской традицией независимого журнала в Советском Союзе. Свою, очень холостяцкую, квартиру предложил для редакции Кирилл Попов.