Касалось это в одинаковой степени и профсоюзов, и молодежных организаций, и политических партий, и экологов, и уж, кончено, правозащитных организаций. С них и начнем, впрочем защитой общественных организаций в стране не занимался никто, кроме «Гласности».
Теперь уже можно было подвести итоги. Мы смогли получить официальный список общественных организаций России и провели их подлинный, а не фальшивый как «Хельсинкская группа» мониторинг всех, упомянутых там объединений. Оказалось, что даже государственные чудовищные данные (в Москве не были перерегистрированы 85 % организаций, по стране — 50 %) были сильно приукрашены. Что бы хоть как-то замаскировать процесс практически полного разгрома гражданского общества множеству чиновников было поручено создать личные общественные организации. Привычным было тогда создание «Общества защиты предпринимателей» — оказалось, что ни одна из этих организаций, упомянутых в справочнике, на деле не существует. Из остальных телефон каждой двадцатой организации оказывался просто телефоном администрации, бывший министр юстиции России Валентин Ковалев на устроенном нами «Круглом столе» откровенно объяснил (в гостиной «Новой газеты» — Егор Яковлев еще стеснялся нам отказать), что регулярно получал указания от Администрации президента, самого премьер-министра, ФСБ, МВД, об отказе в регистрации партий и организаций, которые имели на это законное право.
Действующий заместитель начальника Управления юстиции г. Москвы Жбанков в общем со мной интервью радио «Свобода» заявил, что правозащитные организации вообще не нужно регистрировать, «защищал же права человека Сахаров без всякой регистрации», то есть все (кроме за что-то любимых властью) должны уходить в подполье. Официальная позиция нового министра юстиции Чайки состояла в том, что неправительственные организации вообще не имеют права защищать права человека, так как по конституции это является прерогативой президента России. Именно на этом основании было отказано в перерегистрации фонду «Гласность». Но у них все же были плохие юристы и мы зарегистрировали некоммерческую организацию с чуть измененным названием, но менее мощным организациям, конечно, это не удавалось.
Еще хуже было положение свободных профсоюзов, не управляемых из Кремля с помощью Шмакова. Новый «Трудовой кодекс» был очень удобно дополнен законом об экстремизме. Мало того, что именно там было больше всего убитых профсоюзных активистов — щахтеров, летчиков, моряков. Тепрь в уцелевших еще профсоюзах, гораздо более мелких, чем раньше, было предусмотрено обязательное присутствие администрации (чаще всего — в руководстве), забастовки становились законными лишь в том случае, если за них проголосовало половина всех сотрудников предприятия (от уборщиц до директора, что делало заведомо невозможной забастовку какой-то одной категории служащих — скажем, инженеров, диспетчеров или летчиков). Приглашенный мной на один из круглых столов министр труда Починок мог только кричать на профсоюзных лидеров, но проблема была в том, что в отличие от него они не были лакеями. В докладе он заявил: