– Здорово, – бросила ей через плечо Конни, когда они рисовали в мастерской. – У тебя правда хорошо получилось. Наверное, лучшая из твоих работ.
Лео с удивлением на неё посмотрела. Конни редко хвалила чужие картины, и потому её комплимент был особенно ценным.
– Не просто хорошо, а потрясающе! – воскликнул Смитти.
– Мистер Лайл будет восхищён, – поддакнул Джек, энергично размазывая по своему холсту масляную краску.
Несмотря на поддержку одноклассников, Лео всё равно разволновалась, когда в мастерскую пришёл мистер Лайл, как всегда безупречный, в элегантном костюме и перчатках жемчужно-серого цвета. На лацкане сверкал значок, на запястье – золотые часы, и до Лео доносился аромат дорогой туалетной воды, сильный и пряный. Сначала мистер Лайл взглянул на работу одного из второкурсников, потом задержался у мольберта Конни и, наконец, подошёл к Лео.
Он остановился, хмуро разглядывая рисунок. Лео терпеливо ждала. Живот у неё свело от волнения. Понравится ли ему результат? Неужели её картину в самом деле купит известный коллекционер?
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мистер Лайл заговорил.
– Что это? – спросил он, показывая на узоры.
– Я адаптировала оформление, – с жаром начала объяснять девушка. – Мне хотелось добавить налёт современности. Я вдохновлялась выставками керамики и текстиля из музея Виктории и Альберта.
Лайл задумчиво на неё посмотрел и переспросил, словно не веря своим ушам:
– Налёт современности?
– Да. Профессор Джарвис сказал, что надо добавить картине что-то от себя, и я попыталась переплести прошлое с настоящим, как на вашей выставке, – запинаясь, ответила Лео. Она догадалась, что мистер Лайл недоволен.
– Не этого я ожидал, мисс Фицджеральд. Получилось по-детски, грубо. Эта картина не подходит мне… совершенно. Должен сказать, я разочарован. Я ошибался в вас.
Он ушёл, больше ничего не добавив, а Лео осталась стоять, не смея поднять взор. Другие студенты смотрели на неё с сочувствием, и от этого ей становилось только хуже. Лео с обидой посмотрела на своего дракона. Теперь его глаза казались пустыми и безжизненными, а вовсе не ясными и решительными. Морда ничего не выражала. Она была… грубой, как выразился мистер Лайл. В голове прозвучал голос Винсента, насмехавшегося над ней, а за ним – слова нянечки: «Гордыня до добра не доведёт».
Лео поняла, что больше не может находиться в мастерской. Она схватила картину и бросила в мусорное ведро. А потом взяла пальто со шляпой и покинула зал.
* * *
– Наверх! – воскликнула Клодин, театрально взмахнув руками.
Лил вцепилась в качели, а Сид Паркер послушно потянул за верёвку. Качели начали медленно подниматься. За спиной Лил стояла красивая декорация из нарисованных на холсте синего неба, пушистых облаков и зелёных листьев. Пол украшали веточки и розовые шёлковые цветы. Картину дополняли гипсовые херувимчики, выкрашенные под камень. «Здорово у Клодин получилось», – подумала Лил.