Хамсин был жесток, как вражеский пехотинец. Он нападал на каждого, кто осмеливался, образно выражаясь, высунуть голову из окопа, а если говорить на простом человеческом языке – выйти из комнаты с кондиционированным воздухом на улицу, где не только нечем было дышать, но казалось, что жаркий воздух стоит стеной: шершавой, плотной и вечной, как Стена плача.
Беркович прошел десять метров от машины до холла Управления полиции, и у него заболела голова. Инспектор еще не появился, что показалось Берковичу странным – Хутиэли обычно приходил на службу раньше всех, и сержант не мог вспомнить случая, когда инспектор опаздывал.
«Неужели заболел?» – подумал сержант. Он не успел додумать эту мысль до логического конца, потому что на столе Хутиэли зазвонил телефон. Помедлив, Беркович поднял трубку.
– Амнон? – это был голос сержанта Горелика.
– Нет, это Борис, – сказал Беркович. – Инспектора еще нет, боюсь, не заболел ли он?
– Конечно, нет, – уверенно сказал Горелик. – Если Амнон заболеет, это будет означать, что мир перевернулся.
– Должно быть, мир действительно перевернулся, – пробормотал Беркович. – На улице такая жара, какой не было сто лет.
– А ты помнишь, какая была погода сто лет назад? – удивился Горелик. – Я думал, ты моложе.
– Я-то моложе, – уныло сказал Беркович, – но хамсину на это плевать.
– Да, – согласился Горелик. – Знаешь, что я скажу? Сохнут поступает мудро, не сообщая в своих рекламных материалах о том, какие в Израиле бывают хамсины. Иначе сюда ехали бы репатрианты только из Эфиопии – им к жаре не привыкать.
Беркович положил трубку. «Надо, – подумал он, – позвонить инспектору, вдруг действительно что-то случилось?»
Дверь распахнулась, и Хутиэли собственной персоной появился на пороге, вытирая платком вспотевшую шею.
– Привет, Борис, – сказал он. – Стоит задержаться на минуту, и подчиненный уже норовит занять кресло начальника.
– С вами все в порядке? – осведомился Беркович, возвращаясь к своему столу.
– Со мной – да, – кивнул инспектор. – А в природе полный непорядок. На перекрестке Алленби и Бен-Иегуды не работают светофоры, пробка растянулась на полкилометра, пришлось постоять. Я тебе звонил, но ты упорно разговаривал по моему телефону.
– Позвонил сержант Горелик, кстати, он искал вас…
– Подождет… Вот что, Борис, вид у тебя неважный, отправляйся домой, попробуй отоспаться. Если понадобишься, я тебя вызову.
– А вы?
– Не хочешь ли ты сказать, что я плохо выгляжу?