— Мужчину вы не узнали?
— Нет, я его толком не разглядел. Только руки и часть туловища.
— Нира замужем?
— Да, правда с мужем она не очень ладит.
— Ясно, — протянул Беркович и, приняв решение, сказал: — Хорошо, Миха, идите по своим делам. Наш разговор я записал на диктофон, а официальную бумагу подпишете потом, в полиции. Спасибо, что помогли.
Зусман пожал сержанту руку и побежал вдоль дороги к тропе, которая вилась вверх по склону холма.
— Отсюда к поселку есть дорога? — спросил Беркович у водителя полицейской машины и, услышав положительный ответ, приказал ехать к дому, где жила Нира Кишон. У подъезда уже собралась толпа, и Берковичу не составило труда найти квартиру Ниры — она находилась на последнем, третьем этаже. Дверь была распахнута, на кухне сержант Тенцер разговаривал с грузным мужчиной лет сорока, по-видимому мужем Ниры. Беркович остановился на пороге, кивком попросив Тенцера продолжать допрос.
— И вы не слышали никакого шума? — спросил Тенцер.
— Никакого, — хмуро сказал мужчина. — Я спал в спальне, а Нира в салоне… Мы неделю не разговаривали, поссорились… А почему именно я должен спать в салоне, скажите? — неожиданно воскликнул он, будто опережая вопрос.
— Нет, нет, — быстро сказал Тенцер, — продолжайте.
— Под утро мне стало очень прохладно, я вышел в салон и увидел, что окно открыто. Я закрыл окно и вернулся к себе. Вот и все.
— Вы не могли не увидеть в таком случае, что жены в салоне нет, — поднял брови Тенцер.
— Естественно, увидел, ну и что? Нира могла выйти в туалет или на кухню, я что, должен за ней следить? Я лег и опять уснул. Сегодня я работаю в вечернюю смену, могу поспать подольше? А тут вы начали трезвонить, как будто пожар.
— По-вашему получается, — с иронией сказал Тенцер, — что ваша жена вдруг впала в такую депрессию, что открыла окно и выбросилась вниз. А вы не поняли, что случилось, закрыли окно и спали до нашего прихода. Вы хотите, чтобы я в это поверил?
— Ничего я не хочу! — закричал мужчина. — Оставьте меня в покое! Вы думаете, я ее выкинул? Я что, идиот?
Беркович сделал шаг вперед и взглядом спросил у Тенцера разрешения задать вопрос. Тот кивнул и демонстративно заложил руки за голову.
— Я хотел бы знать, — заговорил Беркович, — причину вашей размолвки с женой.
— Это наше личное дело!
— Конечно, — согласился сержант, — но когда на вас падает подозрение в убийстве, личные отношения имеют прямо связаны с расследованием.
— Подозрение в убийстве! Вы рехнулись, сержант? Я спал, понимаете? Вышел в салон, а окно открыто, я его закрыл, и все!
Кишон даже изобразил руками, как он закрыл окно, и Беркович с недоумением, причину которого он и сам не понял, проследил за его жестом. Следующий вопрос он задал, не задумываясь: