Вот как помнится, вот как влияет на жизнь нашу то, что с нами в детстве бывает! И сама "Лесная капель" -- разве не есть это все пережитое с детства?
Твердо решено писать "Школу радости" (Канал) всю зиму до весны с лета 1941 года 42.
Люди не умирают, а присоединяются к действующему прошлому, составляют основание, благодаря которому и заметно движение мира... С 16 января (семь месяцев) я прошел большой путь, мне было и мучительно и сладко. Теперь оглядываюсь: далеко-далеко назади осталось прошлое (от слова "прошел"). Смотрю сейчас на себя и вижу в себе язычника и только теперь понимаю, что это чувство цельного мира и радость от этого есть чисто языческое чувство.
Евгения Ник. Карасева рассказала нам, что муж ее Вас. Серг.43 догадывался о том, что я несчастлив, но что я умею виду не показывать, и за то он меня уважал(кажется, это был единственный понимавший меня человек). Сила же моя была в том, что я свое горе скрывал сам от себя.
Сколько было друзей, сколько времени было у них всмотреться в мою жизнь, и вот до чего невнимательны люди! За 35 лет один Василий Сергеевич Карасев понял, что я играю только в счастливого человека. Последняя игра моя была "Домик в Загорске" 44. Ревность помешала даже и Ляле понять мою горькую игру...
И вот самообман: конечно, временами я и сам верил, что у меня хорошо, и, во всяком случае, не хуже, чем у людей. Это лишало меня зрения на человеческое счастье и отводило глаза на природу, где я находил соответствие тому, чего был лишен. Но тогда почему бы и это отношение к природе -- не самообман?
И сама поэзия?
И что же есть не самообман? Л.-- не самообман.
Новые лица. С нами Марья Васильевна 45, заместительница Аксюши.
От неопределенного страха молятся Михаилу Архангелу; чтобы вещь нашлась потерянная или человек пришел из разлучения -- Ивану Воину; от избавления от уныния -- Пресвятую Богородицу просят. Это все знает Марья Васильевна и ничего не боится на свете.
Узнав о пропаже фотоаппарата, она помолилась Ивану Воину, и я сейчас же нашел фотоаппарат в секретере, где хранился запасной чай. Итак, на всякий жизненный случай у М. В. есть свой святой; прямо к Богу она не всегда смеет обращаться, но у святого попросить всегда можно.
Не ошибиться бы Л., бедной, как ошиблась она в Аксюше!
Там, где всякий человек ограничивается и является как бы замурованным в иную матерьяльную среду, от которой нельзя спрашивать ничего человеческого, у Л. вовсе нет никакого ограничения. Без всякого эгоистического налета в человеческой сущности она как бы разреживается и расходится постепенно "на нет"...