Шаги даются с болью во всех суставах. Отдаёт в виски. Несколько раз падаю на выставленные перед собой руки, как кошка, но вновь поднимаюсь, чтобы чуть не на четвереньках дотянуть до заветного бочонка. Временами так и двигаюсь, чтоб не брякнуться на камни со всего роста. Больно! Лучше бы был маленьким и незаметным.
Последние телодвижения. Наконец наваливаюсь плечом. Вот она! Стена таверны. Всё же в моём кармане что-то есть. Достаю из кармана грязных штанов изрядно грязную тряпицу, дабы приложить к шишке. Это всё. Перед тем этот самый несчастный лоскут хорошенько смачиваю в бочонке с дождевой водой. Бочонок установлен аккурат под стоком.
Всё ещё достаточно тяжело. В теле дрожь. Шатает до сих пор. Постепенно начинаю вспоминать вчерашних собутыльников. Их пропитые наглые рожи.
Компания весёлых морячков. Кажется, кто-то из них брал меня с собой или только грозился это сделать, если я проявлю некие навыки. Сволочи!
Смотрю на родную лужу, окрасившуюся в красно-кровавый цвет, где ещё полчаса назад лежал без сознания и движения.
Теперь, пью из ладошек, как ребёнок.
Никакого нищего беззубого старика рядом нет. Камня тоже нет. Прозрачного окна с крестами нет. Видения. Сплошные глюки.
Может быть, трактирщик в балахоне померещился? Никто меня не звал внутрь. Зачем?
Наконец начинаю прозревать. Неожиданные воспоминания нахлынули. Вот и вспомнил. Старик сидел не здесь. Большой камень я видел не здесь и не сейчас.
Помню достаточно отчетливо об этом нищем старике. Он говорил однажды почему-то о какой-то всеобщей справедливости богов. Но в чём заключается эта самая справедливость, так и не объяснил до конца. Как, впрочем, ничего не сказал и о том, кто такие боги? Почему эта справедливость только для них, а не для обычных людей? Не успел. Может быть ещё потому, что я не особенно слушал, да и не вникал в бессвязные слова обезумевшего седого старика, привязавшегося ко мне всей душой. Считал это совершенно не важно. Потом этот нищий старик умер. Умер прямо на моих глазах.
Поэтому и запомнился. На протяжении почти года перед смертью, я общался с ним на улице. Если это можно назвать общением. Так. Пустые ни к чему не обязывающие слова. Каждый раз при встрече он брал меня своей костлявой рукой за плечо и сильно сжимал. Старик хотел сказать что-то ещё, но каждый раз останавливал себя на полуслове. Видимо, не решался. Я же особо не вдавался в подробности его нищей жизни. Для чего? Мы все в одинаковых условиях.
Очень хорошо помню день, когда старик умер. Угол двухэтажного дома. Точно такой же, как здесь. В городе высоких зданий почти нет, кроме башен на городских стенах и самой высокой на площади. Старый сидит на камне и жует. Имя? Не помню. А было ли оно у него? Просто старик или дед.