Макс однажды видел, как «архаровцы» Пашки били его товарища за то, что тот, проходя мимо, посмотрел ему в глаза. У товарища тогдв половина зубов осталась на асфальте. Поэтому теперь от страха Максим покрылся липким потом.
— Эй, красотка, садись в машину, — обратился «Цыба» к Анюте.
— Сам сиди в своей машине, — дерзко ответила она.
— Не глупи, малышка, брось этого хмырька и садись.
— Едь дальше.
Макс набрался храбрости и, предательски дрогнувшим голосом, произнес:
— Отстаньте от нас.
— И что? — удивленно спросил «Цыба».
— Всё, — ответил Максим.
— Ну, ну, — многозначительно промычал «Цыба». Сказал что-то водителю и автомобиль почти без звука скрылся за поворотом.
— Достал уже, — процедила сквозь зубы Анюта.
— Ты его знаешь? — спросил Макс.
— Конечно. Этот имбицил постоянно, когда меня видит, предлагает прокатиться.
— С ним лучше не связываться.
— Я это прекрасно знаю, — ответила она и улыбнулась, заглянув в его глаза, которые он поспешно отвел в сторону, что бы она не увидела в них отблески страха.
Максим прекрасно понимал, что «Цыба» так просто не отстанет и по вечерам, готовясь к отбою, лежа в своей расшатанной интернатовской кровати, он неоднократно прокручивал в уме, как бы он поступил в следующий раз в подобной ситуации. Он представлял, как поговорил бы с Пашкой и тот благородно бы извинился перед Анютой. Внутри себя он осознавал, что он очень сильно боится, но трусом себя считать не хотел.
Спустя месяц после этого инцидента, после того как они иступлено целовались и обнимались на протяжении пяти минут возле ее подъезда, Анюта сказала ему что бы на следующий день вечером он приходил к ней домой. Она многообещающе сообщила, что отца не будет дома, и им никто не будет мешать. Окрыленный ожиданием неизведанного ранее, Макс летел на крыльях любви в интернат, не обращая внимания ни на встречных прохожих, ни на укусы мошкары, которая в этом года была очень активная, ни тем более он не заметил автомобиля Пашки, который стоял недалеко от дома Анюты. Кроме Пашки и его банды, в нем находилась и наблюдала за ним Анфиса.
Попав в общежитие через окно и, улёгшись в свою койку, он начал мечтать. Почти всю ночь Макс не мог сомкнуть глаз. Его воображение рисовало перед ним такие захватывающие сладострастные сцены, что кровь в нем прямо бурлила. Он даже не замечал храпения и бормотания своих соседей по комнате. Лишь под утро он кое-как задремал.
Занятий у них в это время не было и целый день все интернатовцы были предоставлены сами себе. С трудом дождавшись вечера, Макс, как и договаривался с Анютой, тщательно вымывшись и одев лучшие свои трусы, пошел в сторону ее дома.