Начальник ветеринарной службы, высокий, худой, с нежным девичьим лицом, поправлял пенсне и обидчиво поджимал губы.
— Товарищ полковник, но я не имею законного права без вашего приказа… Лошадь надо пристрелить или немедленно направить в ветлечебницу.
— Предоставляю вам полную инициативу, доктор. — Канашов с досадой махнул рукой и направился к Аленцовой.
Наперерез бежал связной от начальника переправы.
— Товарищ полковник, товарищ полковник! — кричал он, задыхаясь. — На переправе какой-то капитан с группой солдат арестовал часовых, захватил три наших баркаса и переправляет свое подразделение через Дон.
— А где же подполковник Стрельцов?
— Не знаю.
— Беги вон туда, в конец оврага. Там штаб, отыщи Стрельцова и передай мой приказ навести порядок на переправе. Ясно?
Канашов увидел, как на переправу пикировали шесть немецких бомбардировщиков, и сердце заныло. Зелено-белые столбы воды, будто гейзеры, вставали над рекой, и до слуха доносились приглушенные разрывы.
«И что это за дурак переправляет подразделение днем? Анархист какой-то. Бегут, паникеры, шкуры свои спасают». Он выругался с досады и подошел к Аленцовой.
— Ты смотри, Нина, что делают!
— А что?
— Нахрапом отнимают лодки — и айда через Дон. Стрелять бы таких мерзавцев…
Девочка взглянула на сердитое лицо комдива и, обхватив Аленцову за шею, прижалась к ее груди. Канашов вопросительно кивнул головой на девочку: «Кто такая?»
Аленцова бросила в ответ сердитый взгляд. Ноздри ее нервно вздрагивали. Он понял: она волновалась и не хотела говорить.
Послышался приближающийся свист. Волна горячего воздуха с гнилым болотным запахом ударила в ноздри: Девочка вскрикнула. Канашов обнял их обеих и укрыл своим телом. По спине его будто кулаками пробарабанили комья земли. Затем разорвались еще две бомбы в конце оврага, и все затихло.
Солнце, уже садилось, и от стен оврага легли длинные плотные тени. В воздухе пахло пылью и полевой ромашкой.
Девочка уткнулась головой в грудь Аленцовой и вздрагивала, всхлипывая.
— Ты чего плачешь? — спросил Канашов. — Все кончилось. Скоро ночь, а ночью самолеты нас не увидят. Тебя как зовут?
Девочка продолжала всхлипывать, прижималась к Аленцовой. Канашов пошарил по карманам и вложил в руку девочки сахар.
— Возьми… Кушать хочешь?
Девочка перестала плакать и закивала головой.
— Сейчас будем кушать. А как же все-таки тебя зовут?
— Галя.
— Вот и хорошо, будем знакомы, Галя. А меня — дядя Миша.
После ужина Гале сделали постель из сена, и вскоре она уснула. Аленцова и Канашов сидели рядом на опаленной войною земле, смотрели на яркие звезды, думали о жизни и верили, что она еще будет у них, большая и счастливая.