«Да это виселица…» На ней болтались две женщины, полунагие, в порванных армейских гимнастерках, лица изуродованы, на груди каждой дощечка с надписью: «Партизанка». Мороз пробежал по коже. Охваченная страхом, Канашова долго бежала от этого ужасного места. Только к вечеру она разыскала норы. Забралась в одну из них, завалила хворостом и всю ночь не сомкнула глаз, ожидая, что вот-вот придут немцы, схватят ее и также повесят. Задремав только на рассвете, Канашова проспала до полудня. Ее разбудил гром артиллерии и лязг танковых гусениц. Наташа долго не решалась выбраться из своего надежного убежища, но желание знать, что это за бой, пересилило страх. Она подобралась ближе к дороге и стала наблюдать.
«Что это, сон?» По дороге шли советские танки. «Откуда они взялись?» Наташа выждала еще. Вот и автомашины, а на прицепах артиллерийские орудия. И Канашова, будто подхваченная ветром, бросилась бежать к дороге. Она падала и, вскакивая, бежала, пока не очутилась в окружении бойцов, которые глядели на нее с нескрываемым удивлением. Наташа со слезами на глазах бросалась то к одному, то к другому, пожимая им руки. Она будто ошалела от радости и готова была каждого из них обнимать и целовать.
Когда Канашова опомнилась и пришла в себя, она узнала, что попала в наше танковое соединение, которое наносило контрудар по немецким войскам.
…Неделю еще наши танки громили немецкие тылы, наводя панику на многие фашистские гарнизоны. Канашову направили в медсанбат, где она ухаживала за ранеными. Потом вместе с военфельдшером эвакуировала тяжело раненных в полевой перевалочный госпиталь.
К горькому сожалению Наташи и всех, кто сопровождал раненых, обратно в дивизию вернуться не удалось: она получила новую боевую задачу и ушла на другой участок фронта. Канашову оставили служить в полевом перевалочном госпитале.