— Да ты меня не захваливай. Мне цена известная, — перебил Канашов, — Ты лучше скажи мне, кто это мутит воду, про меня и Аленцову тебе нашептывает? Не Харин ли?
— Напрасно ты кого-то подозреваешь. Никто мне о ваших отношениях, даю слово коммуниста, ничего не говорил.
— Скрываешь? Ну ладно! Меня ты знаешь. Всю свою жизнь не мог терпеть предателей, провокаторов и наушников. Я узнаю — и тогда держись! В три шеи эту сволочь выгоню из дивизии.
— Ну, Михаил Алексеевич, ты, я вижу, зашел далеко. Выгнать — дело простое. Надо людей уметь и воспитывать терпеливо…
— Некогда мне лекциями по воспитанию заниматься. Сколько трудов и времени стоит такую оборону создать! Ты видишь, что я делаю.
— Позиции-то у нас действительно хорошо оборудованы, да в них уже трещины имеются. Ты думал, что влез в землю, опутался колючей проволокой, мин наставил вокруг — и оборона твоя неприступна? Ошибаешься, Канашов, ох, как ошибаешься!
— Пошел ты к черту со своими «трещинами»!..
— Ты чего орешь на меня? Я же к тебе как коммунист обращаюсь в интересах укрепления дисциплины.
Канашов прищурился, наклонил голову вправо.
— Ну, если считаешь, что я как коммунист партийную дисциплину нарушил, давай говорить там, в высших партийных органах.
— А зачем туда, если мы и сами можем разобраться?
— Ну, знаешь, Федор Федорович, не делай вид, что ты меня спасаешь. Я не привык за чужую спину прятаться. Заслужил — пусть накажут, и тебя заступаться не прошу…
Будучи в штабе у Харина, заместитель Канашова по тылу Васько прислушался к голосам за стеной. Лицо у Васько покрыто густыми крапинками веснушек, и потому оно кажется коричневым. Когда он говорит с начальниками и женщинами, то смущается и краснеет и теребит свои рыжеватые усы.
— И давно они завелись? — тихо спросил он Харина, дежурного по штабу.
— Как вернулись оба с передовой. Часов с десяти не прекращается эта артиллерийская перестрелка, — ухмыльнулся Харин.
Васько посмотрел на часы. Одиннадцать. В двенадцать он должен быть в штабе тыла армии. Он походил, повздыхал.
— Семен Григорьевич, когда закончится спор, звякни, дорогуша. Понимаешь, наряды надо срочно подписать. Новое пополнение в дивизию прибывает, а тут с продовольствием и обмундированием ЧП: склады немец разбомбил.
— Иван Иванович, ты же меня знаешь… — приложил Харин руку к сердцу. — У меня к тебе маленькая просьба… Нельзя ли чего-нибудь подбросить из закуски? Ну, хотя бы мясных консервов.
— Это сделаем, дорогуша… — Васько задумался. — Хочешь маринованной селедки в банках?
— Давай. А печенья и сахару можно? У меня скоро день рождения, понимаешь, и женщины в гостях будут. — Харин облизнул губы, улыбнулся вопрошающе.