Жаль, я его чувств не разделяла. По коже пробежались мурашки, разум охватило странное ощущение, схожее с дежавю. В последний раз, когда он так улыбнулся, мои губы были изнасилованы его губами, и до настоящего изнасилования было не так уж далеко. Меня аж передернуло.
Из ступора вывело столкновение с Ариной, стоявшей прямо за мной. Пришлось брать себя в руки и, обернувшись к подруге, я тихо извинилась и попросила ее оставить нас.
— Я позже напишу, ес… Когда доеду до дома, — искренне сомневалась, что планы остались прежними.
Она перевела с меня мне за спину изумленный взгляд, похлопала ресницами и без лишних слов — любила я ее понимающее молчание — ушла, окончательно предоставив меня во власть мужчины.
— Добрый день, — в это время спокойно произнес до скрежета раздражающий вкрадчивый баритон, и его владелец сделал отчетливый шаг ко мне.
— И что вы делаете здесь? — не скрывая грубости, спросила я, кусая губы. Как легко проявлять смелость, бросая вызов в черные провалы глаз монстра, когда голову кружит темная злоба. Обида. Ненависть.
На что в этот раз я злилась больше? На тот случай с Маркусом, на то, что даже в академии чувствовала себя под контролем этого мужчины или на тот поцелуй, после которого он откровенно сбежал, оставив меня в смешанных чувствах посреди бури? На все сразу?
Бровь мужчины удивленно поднялась выше, уголок губ — ах, эти, чтоб отвяли, губы! — дернулся в кривой усмешке.
— А вы не рады, Мари? Для начала я должен поздравить вас с успехами. — Он кивнул на зачетку, все еще сжимаемую мной нервными пальцами до посинения. Затем взглянул на сумку, облегченную магией, и протянул руку, ожидая, что я отдам ее. Я упрямо сжала ручку посильнее и молча отступила еще назад.
— В чем дело? — Видя мое неподчинение, что, несомненно, редко встречающийся феномен на его пути, лорд Шайкан нахмурился, и тон его похолодел: — Садитесь в автокар, леди Аймит. Я договорился с вашими родителями, каникулы вы проведете со мной в Эстдарии.
Меня аж передернуло от этой самоуверенности, от так привычных для него приказов. Эта безотказная манера говорить была одной из самых нелюбимых мной вещей, и за одно только это я могла бы ненавидеть его — как будто поводов для ненависти и так не хватало. Вообще, все в этом индивиде было обратно пропорционально образу того, кого я хотела бы назвать своим «истинным». Иногда я думала, а, быть может, у нас односторонняя связь, если таковая существовала? Но даже такое предположение звучало жутко нереалистично. Это что же, именно я, младенец рядом с древним бессмертным, своими обыкновенными человеческими качествами привлекаю его? Серьезно? Поэтому в его взгляде практически всегда скука, а в голосе снисходительность?