Теперь Чарлз втайне сожалел, что впустил этих швейцарских кукушек в свое гнездо. На каждом заседании правления «Скиддер» Эрнст Лаутеншюц постоянно ворчал и сетовал, а когда речь заходила о реальной неудаче — вроде прокола в управлении фондами или болезненной потери на российских облигациях, — его театральные стоны были просто невыносимы. И не сказать, чтобы швейцарцы действительно помогали. Ожидаемая свежая струя швейцарского бизнеса не прихлынула, и выжать деньги для финансирования корпоративных клиентов «Скиддер» было не легче, чем выжать кровь из каменной скалы. Но, что хуже всего, Лаутеншюц постоянно намекал, что если швейцарцам перечат по главному вопросу, то они могут швырнуть на стол предложение о присоединении банка.
Бартон слишком хорошо знал, сколь беззащитен будет «Скиддер», случись такое. В семидесятые годы казалось, что добрый кусок пирога банку обеспечен. Многочисленное семейство Бартон владело более чем половиной всех акций, их компаньоны, семейство Скиддер, вымерли на исходе XIX века, и солидные пакеты оставшихся акций были размещены в дружественных руках старомодных английских страховых компаний. Однако мало-помалу безопасность акционерных основ расшаталась. Со временем члены бартоновского клана по тем или иным причинам стали все чаще нуждаться в наличности, и банку «Скиддер» регулярно приходилось осторожно размещать акции на рынке. Коллективная доля семьи снизилась теперь до двадцати шести процентов, что все еще давало власть, но уже не было неприступным оплотом.
Страховые компании в свою очередь оказались перед необходимостью максимизировать прибыли от своих вложений. Дружеские отношения, которые поддерживал с этими группами сэр Майлс, отец Чарлза и его предшественник на посту председателя, обесценились, и многие из этих компаний продавали акции банка. Как раз когда последний из таких пакетов был выброшен на рынок, Чарлз Бартон сделал шаг в сторону Цюрихского банка.
Именно швейцарцы, пренебрегая более осторожным английским подходом, настояли нанять Роско Селларса и его людей. Бартон понимал, эти варяги могут навсегда изменить весь облик банка, тем более что команда Селларса будет работать в отделе корпоративных финансов, флагмане банка. Если б они занялись глобальным маркетингом или вошли в фондовое управление, то были бы куда менее опасны. Но команда Селларса попадет в самое сердце машины, и этот шаг способен привести либо к славе, либо к разгрому. Бартон играл с двухсотлетней историей семьи в «удвоить или отквитать».[2] Расхаживая взад-вперед в ожидании Лаутеншюца, он искренне надеялся, что, согласившись уплатить дань и нанять Селларса, он по крайней мере купил себе небольшую отсрочку. К тому времени, когда Лаутеншюц наконец появился и приступил к рыбной закуске, эта надежда уже испарилась.