— Да, вправду большие деньги? И это лишь начало. Когда швейцарцы получат контроль над «Скиддер», обязательно произойдут большие перемены. Подозреваю, что мне предложат весьма высокий пост, поэтому освободится место руководителя отдела корпоративных финансов.
— Соруководителя, — напомнил Маркус.
Селларс улыбнулся:
— Не думаю. Разве у Майерса есть будущее в новом мире? Полагаю, мы просто упакуем его и других в ящик и отправим в «Парк Юрского периода».
Маркус тихонько фыркнул. Надо признать, что все это… довольно интересно. Глядя на Маркуса, Селларс понял, что жертва созрела для убоя:
— Так в чем дело? Соглашайтесь, и мы сразу обсудим детали. Будете медлить или откажетесь, и мы обо всем забудем.
— Я согласен.
— Молодец, — Селларс пожал руку Маркуса. — Хорошо, давайте закажем кофе и приступим к делу.
* * *
Чарлз Бартон вернулся в офис весь разбитый. Роберт Куилли не говорил громких слов, не бушевал. Он выслушал его и задал один или два вопроса. И во время всего разговора в его глазах горел холодный, мощный гнев, что было гораздо страшнее любого необузданного взрыва эмоций. Когда разговор закончился, Роберт встал, ледяным тоном подтвердил, что связи «Фернивал» со «Скиддер» разорваны, и пожал Бартону руку. Ему было совершенно ясно, что Бартон — жалкая пешка в этой игре, и в его прощальном взгляде сквозила презрительная жалость.
Бартон позвонил Патриции и сообщил, что не приедет. Ему была невыносима сама мысль ехать в Глостершир и все выходные видеть ее полное безразличие к его неприятностям. Сидеть с ней за столом, выслушивая нескончаемую болтовню о лошадях, о всяких там Барборах[4] и буковых рощах, было выше человеческих сил.
Единственным отрадным событием за весь этот тягостный день был телефонный разговор с нею: когда он позвонил, она невероятно растрогала его своей добротой, предложив ему приехать вечером в Найтсбридж и пообещав приготовить что-нибудь попроще и сделать ему успокаивающий массаж.
Она исполнила свое обещание. Зажаренные на гриле цыплячьи ножки вкупе с бутылочкой «Поммери» оказались великолепны. Запах лавандового масла приятно щекотал ноздри Бартона, а она, игнорируя его протесты, что она, должно быть, тоже устала, более часа делала ему массаж. Когда наконец она легла рядом, сердце его переполнилось, и, взбодренный шампанским, он наговорил кучу безрассудных слов, каких не говорил никогда.
Маркус Форд провел вечер с Софи. Он не вдавался в подробности, лишь обмолвился, что его большая сделка откладывается. Софи в ответ фыркнула, что на их личном языке означало: «Меня это не волнует, но ты всегда все портишь». Тогда он оглушил ее цифрой. Она и вправду на целых пятнадцать секунд прервала игру с дочерью, пока несносный ребенок криком не заставил ее возобновить забаву. Наконец-то он произвел на нее впечатление. Даже для Софи шесть миллионов отнюдь не пустяк.