выслать новые ботинки туда.
Нежась в тепле внимания людей, которые обступали меня, я чувствовала себя несгибаемой – круче только яйца, выше только звезды – королевой амазонок.
Повесив трубку, я больше не чувствовала себя несгибаемой – круче только яйца, выше только звезды – королевой амазонок.
Я уставилась на свои ботинки с умоляющим выражением, как будто с ними можно было заключить сделку. Они свисали с рамы рюкзака на пыльных красных шнурках, зловещие в своем безразличии. Я планировала оставить их в бесплатной коробке для путешествующих по МТХ, как только прибыли бы мои новые ботинки. Отвязала их с рамы, но надеть – это было выше моих сил. Может быть, я смогу идти в своих хлипких сандалиях на небольших участках пути? Я встречалась с некоторыми людьми, которые меняли обувь, надевая попеременно то ботинки, то сандалии, но их сандалии выглядели гораздо более крепкими, чем мои. Мои не были предназначены для похода. Я взяла их с собой, только чтобы давать ногам отдых от ботинок в конце дня; это была дешевая обувь, которую я купила в магазине скидок долларов за двадцать. Я сняла их и стала нянчить в ладонях, словно, изучив попристальнее, могла наделить их выносливостью, которой они не обладали. Их искусственная кожа потемнела от пота и шелушилась на растрепанных кончиках черных перепонок. Их голубые подошвеы были мягкими, как тесто, и настолько тонкими, что я при ходьбе ощущала под стопой контуры камешков и палок. При ходьбе в них ноги были защищены лишь самую малость лучше, чем при полном отсутствии всякой обуви. И что же, я пойду в Касл-Крэгз в этом?
Я уставилась на свои ботинки с умоляющим выражением, как будто с ними можно было заключить сделку. Они свисали с рамы рюкзака на пыльных красных шнурках, зловещие в своем безразличии
Может быть, я и не должна этого делать. Может быть, и не стану. То, что я прошла до сих пор, уже немало. Я могла вставить эту строчку в свое резюме.
– Черт! – выговорила я. Подобрала камешек и со всех сил запулила его в ближайшее дерево, а потом еще один, и еще.
Я подумала о женщине, о которой всегда думала в такие моменты, – об астрологе, которая читала мою натальную карту, когда мне было двадцать три года. Одна подруга организовала для меня встречу с ней в качестве прощального подарка прямо перед моим отъездом из Миннесоты в Нью-Йорк. Астролог оказалась серьезной женщиной средних лет по имени Пэт, которая усадила меня за свой кухонный столик и положила между нами лист бумаги, покрытый таинственными пометками, а рядом с ним – жужжащий диктофон. У меня все это не вызывало особого доверия. Я думала, это будет своего рода развлечение, этакий сеанс поглаживания эго по брюшку, во время которого она будет сыпать общими фразами типа «У вас доброе сердце».