И вдруг звонок. Говорит начальник политотдела армии генерал-лейтенант Зеленков.
— Товарищ Шутов, к тебе едет новый начальник политотдела. Хороший политработник.
Я горько усмехнулся про себя: «Хороший политработник. Разве сможет он заменить Малярова?»
— Ты даже не интересуешься, кто он, — упрекнул меня Зеленков. — Твоим заместителем будет майор Шашло…
Шашло?! Видеть его не видел, но слышать приходилось. О его жизни и подвигах много писали газеты.
Сын колхозника, секретарь комсомольской организации колхоза, а потом сельский учитель. Войну начал старшим сержантом, помощником командира танкового взвода.
Осенью сорок первого года уже парторг роты Тимофей Шашло повел в атаку несколько своих танков и разбил тридцать вражеских. Воодушевленная этим, наша пехота отбила у противника важный узел дорог — Штеповку…
Потом полтора года побед и поражений, радостей и огорчений. В сорок третьем, когда наши войска вступили на территорию Украины, Шашло, воевавший тогда на другом направлении, обратился к Никите Сергеевичу Хрущеву с просьбой разрешить ему участвовать в освобождении родной республики. Такую возможность ему предоставили.
Я встречал имя Шашло среди героев — освободителей Киева. Слышал по радио его голос. У памятника Тарасу Шевченко, в день освобождения столицы Украины, он поклялся от имени советских воинов до конца разгромить фашистских захватчиков, полностью освободить советскую землю…
Майор вошел ко мне спокойной, медлительной походкой, доложил:
— Прибыл на должность начальника политотдела.
Быстрым взглядом окидываю его. Плечистый, крепко сбитый. Открытое лицо, темно-серые, чуть-чуть выпуклые глаза, высокий красивый лоб. А вот движения, снова замечаю, медлительны. Это насторожило. В моем представлении политработник должен быть горячим, подвижным. До тех пор встречался только с такими.
— Рад, Тимофей Максимович, — подаю ему руку и почему-то сразу перехожу на «ты». Объяснить это и сейчас не могу. Возможно, оттого, что он на тринадцать лет моложе меня, а скорее всего потому, что много слышал о нем, читал, и он казался мне давно знакомым, близким.
Когда Шашло разделся, на гимнастерке его я увидел Золотую Звезду Героя.
Вблизи деревни Лисянки, где мы остановились, протекала речушка Гнилой Тикич. Разведчики донесли, что за нею накапливаются танки противника.
— Мабуть, штук сто, — сказал Причепа.
Мы с Шашло склонились над картой.
— Что ты думаешь по этому поводу? — спрашиваю у него. Мне интересно знать, как мой заместитель умеет оценивать обстановку.
Тимофей Максимович с ответом не торопится. Еще раз окидывает взглядом карту и лишь тогда замечает: