— Устали, товарищ генерал, — тоже откровенно отвечаю ему. — Но приказ выполним.
— Обязательно, — подтверждает Хромов. — Люди прямо рвутся в бой.
— Имейте в виду, по пути на Бырлад предстоят серьезные бои. Будьте внимательны, — предупреждает генерал на прощание.
Пятидесятикилометровый марш совершаем ночью. Механики-водители сидят за рычагами и борются со сном. Отсыпаться некогда. Ночное время упускать нельзя. Ночью меньше вероятности попасть под удар авиации, нарваться на фаустпатронщиков, да и танковые, артиллерийские засады не так опасны — прицельной стрельбы вести не могут.
Шли на большой скорости. Наталкивались на засады. Враг яростно обстреливал. Не останавливаясь, мы давали по нескольку залпов и двигались дальше. Чем ближе к Бырладу, тем сильнее огрызаются фашисты.
У самого города, когда уже стало светать, попадаем под бомбежку. Особенно досталось взводу Москвина. Но потери небольшие — танкисты уже приноровились. Во-первых, при налетах рассредоточивались, а в один танк бомбой попасть не просто. Во-вторых, научились маневрировать. Только подлетает самолет — танк остановится и ждет. А оторвется бомба — он делает рывок. Разрыв происходит сзади или в стороне.
Я смотрю, как действует взвод, сам командир, и не могу нарадоваться. Как растут люди! Игорь Москвин пришел к нам недавно, в январе. Пришел из школы молодым, необстрелянным. Невольно вспоминаю, как тяжело он перенес тогда первую бомбежку. Принялся бегать, метаться по полю, забыв все на свете. Теперь он лейтенант, стал командиром взвода. Его просто не узнать.
Население Бырлада устраивает освободителям теплую встречу. Нас угощают молоком, кукурузными лепешками, горячими початками кукурузы. Девушки забрасывают танки цветами. Скоро на площадь, где мы остановились, подходит небольшая колонна людей. Над их головами развевается красное полотнище с надписью на русском языке: «Добро пожаловать, красноармеец!» В конце колонны несут плакат с одним только словом: «Спасибо».
Мы спешим. Наскоро закусываем, благодарим радушных хозяев, трогаемся дальше. Меня догоняет генерал Алексеев, его машина пристраивается рядом с моей. Не останавливаясь, кричит мне:
— Жми быстрее, Шутов. К Плоешти немцы стягивают остатки своих разбитых дивизий. Нельзя давать им закрепиться. Я на тебя надеюсь, Степан Федорович. — В глазах генерала зажигаются хитрые огоньки: — Имей в виду, с тебя будет теперь двойной спрос.
— Почему? — насторожился я.
— Потому, что тебя представили ко второй звездочке.
Алексеев часто бывал в бригадах, неожиданно наскакивал на тылы, появлялся среди ремонтников, у медиков. Его уважали за внимательность, заботу о танкистах, за справедливую требовательность. В этот раз мне от него досталось: