«Товарищ, верь, — писала женщина, мать четырех детей, — мы ничего не пожалеем, но армию родную снабдим всем, что требуется для победы. Мы сами решили давать но две нормы и работать по 14 часов. Если понадобится, будем работать и больше… А вы, армейцы, сильней бейте захватчиков, не давайте им спуску ни днем ни ночью».
Комсомольцы завода сообщали, что они систематически вырабатывают по два с половиной сменных задания. Но это не предел. Скоро они будут давать три и даже четыре нормы. В свою очередь комсомольцы наказывали танкистам: «Каждый присланный нами танк должен уничтожить не менее пяти вражеских машин, восьми пушек и раздавить хотя бы одну роту фашистов».
Мазуруку досталось письмо заводских девушек. Они просят, чтобы после первого же боя им написали о том, как вели себя новые машины. И вообще чтобы установилась переписка танкистов с работницами.
— Саше везет, — смеется Бурлыкин. — У него целых десять невест. Поделился бы, что ли.
— Еще неизвестно, станут ли они тебе писать, — отшучивается командир танка. — Надо сначала их спросить.
А вот письмо от бывшего киевлянина. Мне оно показалось особенно близким, ибо напомнило о родных.
Автор письма в начале войны уехал на Урал и теперь работает на оборонном заводе. Несмотря на преклонный возраст, «утирает нос» многим молодым токарям. Он мечтает, чтобы танки, в создании которых он участвует, скорее освободили Киев…
Киев! Его улицы топчут кованые сапоги оккупантов. А ведь в городе осталась моя семья. Как-то там жена, дети, живы ли?
Через день приезжает Сахаров. Мы с ним прошлись по экипажам. Командир полка хорошо знает люден, многих называет по именам. Танкистам приятно это, и они всячески стремятся показать уважение к полковнику.
Возвращаемся на НП батальона. Сахаров спрашивает:
— Ну как танки, Степан Федорович? Хороши?
— Еще бы, — отвечаю ему, а сам думаю: «Неспроста полковник по имени меня назвал. Наверное, что-то замышляет».
Он говорит:
— Только не знаю, придется ли тебе повоевать на них. Словом, отправляйся в штаб дивизии, тебя комдив вызывает.
— Как же так? — вырвалось у меня. — Не хочется, товарищ полковник, уходить из своего подразделения.
— У нас, дорогой, все подразделения свои…
— Что с вами, капитан? Не больны ли? — встретил меня полковник Рудков.
— Вполне здоров.
— А почему вид такой?
Сказал ему то, что и полковнику Сахарову:
— Хотелось бы воевать со своим батальоном.
Комдив улыбнулся:
— Сахаров не точно информирован. С батальоном вас разлучать никто не собирается. А вот с нами, со мной и с Сахаровым, вы действительно расстанетесь. Ваш батальон перебрасывается под Каширу. Сниметесь незаметно, когда стемнеет…