Шум на время прекратился, когда Дима с Андреем нырнули в подземный переход. Но ближе к выходу из подземки, барабанные перепонки товарищей окутала ласкающая нежная мелодия. Она то игралась с тёплыми воспоминаниями, то будоражила сердце жгучей страстью первой любви. А после, неожиданно меняя свой мотив, навеивала грусть и тоску по чему-то чистому, девственному, далёкому и невозвратному.
— Ты слышишь? Что это за мелодия?.. — завороженно спросил Андрей.
— Не з-знаю. Шопен какой-нибудь. — бросил Дима.
На выходе они увидели хрупкую девушку, уверенно играющую на старом покоцанном пианино. У неё было овальное лицо, голубые глаза, курносый нос и русые, заплетённые в косу, волосы; на шее у девушки парни заметили татуировку в виде скрипичного ключа. Постояв и послушав музыку, они пошли дальше — в сторону художественного училища.
— Д-думаешь, мы не слишком стары для рисования? — спросил Дима у Андрея.
— Вряд ли. Всего года два-три прошло с тех пор, как мы окончили художку. Не думаю, что мы много чего позабыли. Пойдём посмотрим хоть, что там за вступительные экзамены… Так… Композиция, рисунок, живопись — легко! Литература… ну, сдам, думаю. Математика… с ней у меня сложновато.
— Н-не бойся, прорвёшься, — улыбаясь, поддержал Дима и похлопал себя по карманам. — Да, надеюсь. До экзаменов ещё недели две-три есть… — растерянно пробормотал Андрей, — хорошо тебе — возьмут вне конкурса…
— По-твоему, врождённый п-порок почек — это хорошо? — и, спустя минуту молчания, спросил, — слушай, а закурить у тебя не найдётся? — и, услышав отрицательный ответ, предложил пройтись до ближайшей пивнушки.
Над головами друзей зависло звёздное небо, которое вдалеке перекрывалось прорезями уходящих туч. В нескольких метрах от них мигающие диоды разрезали темноту буквами «B», «E», «E» и «R», оставляя на влажном асфальте красные разводы.
Только сейчас Андрей понял, как быстро минул день.
В пивном магазине за столом сидели двое поддатых мужчин.
— …Вот знаешь, Гриш. Жена у меня была золотая женщина… — лепетал мужчина в зелёной куртке. — Я пил каждый божий день, а она всегда прощала меня! Всегда! Бывало, приду поздно вечером, а она ждёт меня вместе с Машенькой… И не истерик, ни ругани. Обнимет меня, тихонько поцелует. Ни слова не скажет… ик!.. А мне совестно, до сих пор! Сволочь я, тля, понимаешь? Таких душенек угробил… А дочка, дочка-то какая хорошая была, послушная, добрая. Я когда задерживался на работе — всегда гостинцы приносил ей, вот радости-то у неё были, ух-х… — глаза мужчины заблестели от слёз.
— Но-но, Серёг! Не всё ж так плохо! Мне б твою свободу… Моя жена деспот просто. Встречает каждый вечер со скалкой и упрёками, и слова доброго от неё не услышишь!.. И не дети у меня — спиногрызы одни!