Её последняя фраза заставила Малколма внутренне напрячься, словно в ожидании нападения — в который раз он почувствовал исходящую от этой женщины опасность, и пугающую, и манящую, словно пламя для мотылька — нечто подобное он уже испытывал однажды, сидя в ресторане «Эльсоль» напротив Афины Тьюри.
Он не удивился, когда Виктория задержала его после показа.
— Тебе понравился ролик?
Она стояла, прислонившись спиной к дверному косяку, курила, вставив папиросу в изящный деревянный фильтр, похожий на клюв диковинной птицы.
Юноша молчал, для него было очевидно, что не этот вопрос на самом деле хочет задать ему она, остановив на его лице пристальный взгляд больших темных глаз — она могла с тем же успехом поинтересоваться, любит ли он дождь или какая, по его мнению, партия займет большее число кресел в Совете по итогам следующих выборов…
Длиннопалой рукой Виктория отвела назад жесткие черные волосы с нитями благородной ранней седины, откинув голову, коснулась косяка затылком.
Малколм украдкой разглядывал её: трепещущая жилка на длинной смуглой шее, резко обрисованные скулы, тонкие морщинки возле угла глаза — небольшая плата за шарм загадочной леди с ироничным прищуром и знойной дымкой во взгляде… В всем облике этой женщины: в ее движениях, в мимике, в глубоком грудном голосе — ощущалось присутствие чего-то дикого, с трудом обуздываемого рассудком; в Виктории таилась первозданная грубая сила страсти, и Малколм, разумеется, не ошибся, предположив, что перед ним очередная охотница за сокровищами его тела.
— Да, — ответил он, опустив ресницы.
— Хочешь поужинать? — спросила она в свою очередь, — неподалеку есть отличный ресторанчик, где подают дичь, поджаренную на угольях.
— Спасибо, я не голоден, — ответил юноша, по-прежнему не глядя на неё.
— Ну нет, так нет, — отреагировала Виктория порывисто, почти едко; как многие слишком страстные натуры, она часто торопилась с выводами, в особенности, когда речь шла о чем-то для неё важном.
Она с силой оттолкнулась руками от косяка и, повернувшись к Малколму спиной, собралась уходить. Она увидел её вдруг и опасной, и жалкой, как охотник видит дикого хищного зверя под прицелом своего ружья.
— Я не говорил «нет», — этот юноша до того привык скруглять острые углы, что это стало его натурой, — я только сказал, что не буду ужинать, во всяком случае, дичью…