— Ага, Осой именуется. Придумываете же вы имена для лошадей, господа служивые. Не извольте беспокоиться, господин Гленард, сию минуту проверю. В далекий путь собираетесь? — спросил он, прислоняя грабли к двери одного из стойл и направляясь вглубь конюшни к стойлу Окуня.
— Не очень, мастер Дебен, километров сорок. За день надеемся обернуться.
— А куда путь держите, если не секрет? Спрашиваю потому что было правильно бы мне знать, по каким дорогам подковы ходить будут, — сказал он, заходя в стойло и поднимая ноги Окуня, одну за другой, внимательно осматривая и трогая подковы.
— На восток, хочу заставу пограничную проведать, вдруг чего видели они.
— Понятно, — Дебен вышел из стойла, и продолжил, идя дальше по проходу к стойлу Осы: — Ну, с вашим Окуньком всё отлично. И сорок и сто километров сделает. Если не будете загонять его конечно. Но вы, вроде, лошадей любите.
— Стараюсь заботиться о них, мастер Дебен. Хотя, честно скажу, не всем лошадям со мной везло. На войне несколько их подо мной пало в боях и погонях.
— Война она такая штука, мастер Гленард. Мерзкая, — отозвался Дебен, заходя в стойло к Осе. — А по северной дороге или по южной собираетесь?
— Пока размышляем, мастер Дебен. А есть ли какая разница?
— Да никакой, по крупному счету, — задумчиво ответил Дебен, внимательно осматривая подковы Осы. — Разве что южная дорога чуть покороче и помягче, на мой вкус. По северной-то всё больше караваны из других баронств ходят, не заходя в замок. Вот она и больше накатана, да и подразбита. А по южной, в основном, из замка ездят, реже и меньше. Я бы, на вашем месте, по южной поехал.
— Спасибо за совет, мастер Дебен.
— Ну вот, у Осы тоже всё в порядке. Когда выезжаете-то?
— Да вот, сейчас зайду к Манграйту, возьму пожевать чего-нибудь в дорогу, и выдвинемся.
— Ну, хорошо, я тогда пока лошадок ваших выведу и оседлывать начну, чтобы вам времени не тратить. Хорошо, господин лейтенант?
— Отлично, спасибо, мастер Дебен!
— Мастер Манграйт! — позвал Гленард, заходя на кухню.
Несмотря на утренний час, на кухне вовсю кипела работа. Дюжие и упитанные подмастерья повара что-то нарезали на столах по правую руку от входа. В глубине кухни двое младших учеников, мальчик и девочка лет восьми-девяти, чистили картошку, кидая белые почищенные картофелины в большие медные чаны, стоявшие перед ними. Что-то жарилось, видимо, завтрак для барона и его дочери. На столах слева от входа были разложены караваи свежего пшеничного и ржаного хлеба, пахнущие сногсшибательно аппетитно. Еще одна партия хлебов и пирогов, судя по запаху и жару, поспевала в большой каменной печи в центре кухни.