Удивляло и то, что эти мужчины уже находились в жилище, готовые приступить к своим обязанностям, словно знали наперёд о предстоящей смерти Акулины именно в этот день. Делали всё чётко, ни слова не говоря.
Катафалк нёсся по трассе с большой скоростью. Внутри Евгении начинала нарастать тревога. Она поняла, что находится далеко за городом. Вдалеке показался какой-то свет. Когда катафалк проехал ещё немного, стало понятно, что на обочине стоит несколько машин с включёнными фарами. Катафалк остановился.
— Выходим, Женя, дальше нас повезут на этих машинах. — предупредила Екатерина.
— Куда? — испугалась она, не решаясь выбираться наружу.
— Увидишь. Поторопись.
Как ни странно, но встречающие люди, одетые в белые одежды, тоже ни словом не обмолвились с Екатериной и мужчинами. Мужчины вынесли из катафалка контейнер и поставили его в багажник одного из автомобилей.
Когда все расселись по местам, машины тронулись в путь, свернув с дороги вправо. Но дороги там не было, а перед ними стояла густая стена странного леса. С левой его стороны стояли только одни сосны, а с правой, впритык к ним — только берёзы. Женя машинально вцепилась в спинку переднего сидения. Ей показалось, что машина вот-вот врежется в какое-нибудь дерево. Но каким-то невероятным образом машина проехала между деревьями, даже не шелохнувшись. Вскоре показалась поляна с огромным горящим костром. Вокруг него стояло человек тридцать в белом.
Сердце Евгении сжалось в странном предчувствии. Она уже хотела о чём-то спросить бабку, но та приложила палец к губам, намекая на то, что говорить нельзя. Как только мужчины достали из багажника контейнер и вынесли его на поляну, все выстроились за ними по двое и пошли следом.
На опушке леса стояло четыре берёзы, а между ними в земле зияла глубокая яма. Кто-то подал верёвки. Их привязали к ручкам контейнера. Как только его начали опускать вниз, все запели песню такими красивыми голосами, что у Евгении слёзы полились потоком.
— На выпей отвар, он успокоит тебя, — прошептала ей в ухо какая-то женщина и протянула кубок.
Девушка прильнула к нему губами. Ароматный напиток действительно её успокоил. Женя перестала слышать песню, хотя она ещё звучала, понимать что-либо, словно мозг её отключился, но ноги по-прежнему продолжали держать туловище в вертикальном положении.
Когда яму с контейнером засыпали землёй и заложили сверху сосновыми и берёзовыми ветками, чьи-то крепкие руки подхватили Женю и уложили поверх них. Она по-прежнему пребывала в прострации. Всё видела, но ничего не соображала, ничему не сопротивлялась. Ей было хорошо.