Он попытался улыбнуться, но не смог.
— Не сам по себе, — ответила миссис Брэдли. — Мне кажется, что его убили. Мы отвезли его голову в Эфес в багаже.
— Правда? Как вы это узнали? А вы меня часом не разыгрываете?
Лицо его было искажено ужасом.
— Нет, дитя мое. Вы знаете, что нет. На одном спальном мешке были следы крови, а голова лежала в змеином ящике. Вы не знали?
— В змеином ящике? О небеса! А змеи где тогда были?
— В пруду, дитя мое. Обезглавлены, в точности как Армстронг.
— В точности как… извините!
Он сорвался с постели и бросился прочь. Миссис Брэдли села и внимательно всмотрелась в пятидюймовую статуэтку, копию Крылатой Победы.
— Лучше? — спросила она, когда он вернулся, смертельно бледный.
— Да, спасибо. — Он опустился на постель, пристроил голову на подушки. — Боюсь, я еще очень слаб.
— Очень неприятно болеть, — сказала миссис Брэдли. — Да, — продолжала она почти без паузы, — у всех змей головы были отрезаны. Я их не нашла. И не искала. К такому заключению можно прийти посредством воспоминания и дедукции.
Она бессердечно засмеялась.
— Ну, вы действительно меня разыгрываете, — сказал Дик тоном человека, выработавшего мнение по важному вопросу. — Идите кому-нибудь другому поморочьте голову для разнообразия. Я спать хочу.
— Очень хорошо, дитя мое, — миссис Брэдли встала. — И вы серьезно думаете, что женитесь на Миган?
Дик взглянул на нее. Его лицо передернулась от негодования. Миссис Брэдли смотрела на него не жестоко, но с интересом.
— Не плачьте. Я не собираюсь препятствовать вашему браку, — сказала она с улыбкой.
3
— Как я понимаю, ты твердо намерена выяснить, что сталось с Армстронгом? — спросила Мэри Хопкинсон.
Она смотрела на всю коллекцию фотографий и только что выслушала подробный рассказ миссис Брэдли о поездке.
Миссис Брэдли кивнула.
— Вот почему я тебе этим докучаю последние два с половиной часа. Постепенно появляются очертания, — сказала она со зловещей улыбкой.
Мэри Хопкинсон передернулась:
— Очертания? Что ты имеешь в виду?
— Что я начинаю видеть свет. Даже нет, я не могу сказать, что я начинаю видеть свет. Это он все больше и больше на меня проливается, как освещается гора на восходе солнца… Кстати о горах, дорогая моя Мэри. Это изумительно, что греческий пейзаж на самом деле так романтичен, так невероятен, так убедителен, так притягателен и так знаком, как это людям кажется.
— Невероятен? Убедителен? — переспросила Мэри Хопкинсон. — Беатрис, ты уверена, что это не Рудри?
— Абсолютно уверена, дорогое мое дитя. Я хочу видеть рога козерога, которые купил Дик.
— Но мы же их видели, — ответила хозяйка, широко раскрыв глаза. — Он нам их показывал. Мы все их видели — или тебя при этом не было?