Мириам пинком отбросила стул и вихрем налетела на меня, не обращая внимания на призывы судьи оставаться на месте. Она знала, что я прав, и это ее убивало. Как бывалый, закаленный в судебных битвах юрист Салливан знала, что Пайк в жизни не рискнет доводить до вердикта дело, которое тут же развернут на апелляцию с огромными шансами эту самую апелляцию выиграть.
– Сволочь! Что ты вообще творишь? – взвизгнула она.
– Для тебя же стараюсь, Мириам. Ты и так уже почти все прочихала. Давай сворачивайся. Нарой другого эксперта по почерку, начинай по новой. Я, конечно, и сам мог бы просить пересмотра. Но если ты сама это сделаешь, то повернешь уже как хочешь, даже как умный ход будет выглядеть – эксперт-то твой сдулся…
Она помотала головой.
– Тебе конец, Эдди! Я сделаю все, чтобы в следующий раз сдулся как раз твой клиент, причем по полной программе! Надеюсь, это тебя порадует – отныне ты у прокуратуры навсегда в черном списке, пожизненно!
Действуй я обычным порядком, мне пришлось бы еще отвечать на вопросы, почему я добиваюсь пересмотра дела для своего клиента. Вынудив обвинение подать такое ходатайство за меня, я немного дистанцировался от той бури насилия, которая неминуемо должна была в самом скором времени грянуть.
Мириам поправила блузку, без лишних слов промаршировала к своему столу и сквозь стиснутые зубы обратилась к суду:
– Ваша честь, в свете позиции мистера Флинна у меня не остается иного выбора, кроме как просить суд направить дело на пересмотр.
Грузно плюхнулась на стул, сложила руки на груди.
Бенни с меланхоличным видом восседал на свидетельской трибуне, барабаня пальцами по бортику. Артурас нагнулся на стуле, готовый в любой момент запустить руки в чемодан.
Наклонив ко мне телефон, Волчек продемонстрировал только что набитое текстовое сообщение: «Отпусти ее».
– Отправляй, – сказал я, вызывая Джимми на упрятанном под столом телефоне – поглядывал только вполглаза, не появится на экране значок соединения. Никто на меня не смотрел – все взоры были устремлены на судью.
Судья Пайк на миг прикрыла глаза и откинулась в кресле, – даже не подозревая о том, что от ее решения целиком и полностью зависит жизнь моей десятилетней дочери. Затем, тяжело вздохнув, произнесла:
– Не думаю, что у меня тоже есть какой-то иной выбор. Позовите, пожалуйста, присяжных, я освобожу их от исполнения обязанностей. Дело отправляется на пересмотр.
И тут же начала о чем-то перешептываться с Гарри.
Публика отозвалась громким гулом.
Волчек нажал на отправку.
Джимми тоже ответил на мой звонок.
– Джимми, он ее отпускает. Иди, забери ее.