– Самую малость, – согласился Крой.
– Ну вот. Еще чуть-чуть, и по большей части наносное понятие о солдатской чести и послушании быстро рассосется, не так ли, господа? Без золоченой денежной смазки громадная махина армии его величества скоро засбоит, а потом и вовсе встанет, как нередко случается в жизни, верно?
– Мы заботимся о благополучии наших людей, – сказал без особой уверенности маршал.
– А уж я-то! – воскликнул Байяз. – Смею вас заверить, я здесь исключительно с тем, чтобы помочь. Смазать, так сказать, колеса. Понаблюдать и, может статься, предложить при необходимости какой-нибудь совет. Командование, лорд-маршал, само собой, остается за вами.
– Само собой, – эхом отозвался Крой.
Прозвучало, впрочем, неубедительно. Шутка ли: ведь это же первый из магов – человек, возраст которого, по слухам, исчисляется сотнями лет и который владеет магическими силами; который, говорят, сам выковал Союз, возвел на трон короля и обратил в бегство гурков, повергнув при этом в прах добрую половину Адуи. По крайней мере, так говорят. «Мало кто известен нежеланием хоть во что-нибудь да вмешаться».
– Э-э… Смею вам представить генерала Миттерика, командующего второй дивизией его величества.
– Генерал Миттерик? Даже взаперти со своими книгами я слышал истории о вашей доблести. Сочту за честь.
– Нет-нет, что вы! – генерала распирало от истовости. – Это я, я сочту за честь!
– Можно и так, – веско изрек Байяз.
Крой в последовавшей тишине решительно бросился в атаку.
– А это мой первый помощник полковник Фельнигг. А вот это вождь тех северян, что противостоят Черному Доу и сражаются на нашей стороне; имя ему Ищейка.
– Вот как? – поднял брови Байяз. – Думается, у нас был общий друг, Логен Девятипалый.
Ищейка ответил спокойным взглядом – единственный человек в комнате, не выказавший перед Байязом благоговейного трепета.
– Если и есть кто на свете, способный провести великого уравнителя, так это был – или есть – он. В любом случае, он для Севера большая утрата. Да что там, для всего мира! Великий человек, вспоминать о котором надлежит с прискорбием.
– Человек как человек, – пожал плечами Ищейка. – Есть в нем хорошее, есть плохое, как у всех. А насчет прискорбия, так это смотря у кого спросить.
– Справедливо.
Байяз печально улыбнулся и произнес на языке северян:
– А ты, я вижу, в подобных вещах реалист.
– Как и ты, – откликнулся Ищейка.
Сомнительно, чтобы кто-нибудь в этой комнате понял хоть слово. Горст, при всем знании языка, и то усомнился.
Крой между тем шел дальше.
– А вот это…
– Бремер дан Горст, разумеется!