Однажды мы вышли в обычный поход, без заплечных мешков, без рационов. Когда не остановились на обед, я не слишком удивился — знал уже, что к чему, и заблаговременно спер в столовой сахара и галет и еще разной еды и все это рассовал по карманам, однако, когда начался вечер, а мы продолжали удаляться от лагеря, почуял неладное. Но я уже был настолько умен, что не задавал дурацких вопросов.
Остановились мы перед самым наступлением темноты — три роты, уже достаточно поредевшие. Был устроен батальонный смотр, правда без музыки, затем расставили часовых и разрешили нам разойтись. Я немедленно направился к капрал-инструктору Бронски — с ним общаться было полегче, чем с остальными, а я все-таки чувствовал на себе некоторую ответственность. Дело в том, что к этому времени мне посчастливилось быть произведенным в рекрут-капралы. Правда, эти шевроны были считай что игрушечные — никаких привилегий не давали, кроме как отвечать за все свое отделение, а снять их могли еще быстрей, чем нашили. Сперва Зим перепробовал в роли рекрут-капралов всех, кто постарше, а я нарукавную повязку с шевронами унаследовал пару дней назад от командира нашего отделения. Он, не выдержав нагрузок, загремел в госпиталь.
— Капрал Бронски, — спросил я, — что там слышно? Когда будем ужинать?
Он в ответ ухмыльнулся:
— Да есть у меня пара галет. Хочешь, поделюсь?
— А? Нет, спасибо, сэр. — У меня съестных припасов имелось куда больше. — Значит, ужина не будет?
— Знаешь, салажонок, мне тоже никто не доложился. Только вертолетов со жратвой что-то не видать. На твоем месте я бы собрал свое отделение да прикинул, что к чему. Авось кому и посчастливится подбить камнем кролика.
— Есть, сэр. Но… Мы пробудем здесь всю ночь? Ведь спальников мы не взяли!
Он выпучил на меня глаза:
— Да что ты говоришь? Спальников не взяли, надо же! И правда, не взяли…
Он сделал вид, что напряженно думает.
— М-м-м… Видал когда-нибудь, как овечья отара во время бурана сбивается в кучу?
— Нет, сэр.
— Все равно попробуйте. Овцы же не замерзают, авось и вы не замерзнете. А если не любишь компании, можешь всю ночь бегать. Никто слова тебе не скажет, если не будешь за посты вылезать. Главное, не тормози — и не замерзнешь! Разве что маленько устанешь к завтрему!
Он опять ухмыльнулся.
Я отдал честь и вернулся к своему расчету. Мы стали делить наши припасы — и я на этом сильно проиграл; большинство этих олухов даже не сообразили спереть что-нибудь из столовой, а другие все сожрали еще на марше. Однако после нескольких крекеров и сушеных слив все-таки потише трубит в желудке.