— Слушаю, Алекс. Судя по твоему голосу, обе срочные.
— Именно так. Мне нужно, чтобы ты послал в больницу пару человек — присматривать за Джеммой. А кроме того, нам придется поискать безопасное место, в котором она сможет ночевать, но это пока подождет.
— Ник угрожал ей?
— Да, возможно. — Я вслух зачитываю ему записку. — Слова о смерти близких представляются мне угрозой.
— Но как он узнал про вас с ней?
— Понятия не имею. Может быть, я зря волнуюсь, но все же рисковать мне не хочется.
— Ладно, у нас сейчас на связи Хоултонское управление. Через пару минут рядом с Джеммой будет пара полицейских в форме. А вторая просьба?
— Джоанна Торн. Умерла двадцать один год назад, похоронена здесь, в Уинтерс-Энде. Ты не мог бы собрать сведения о ней — кем была, как умерла? Я приеду и проверю кое-что сам, однако, если у меня уже будет основная информация, это мне сильно поможет.
— Сделаю.
— Спасибо, Дейл.
Я почти уж нажимаю кнопку завершения вызова, но тут вспоминаю кое о чем еще и говорю:
— Да, Дейл, прости меня за утреннее брюзжание. Наверное, меня просто грызет то, что мы его до сих пор не взяли.
— Забудь, Алекс, — отвечает он. — Все мы время от времени такими бываем. Если хочешь, могу, пока все не уляжется, определить тебя в дорожную полицию. И ты сможешь срывать злость на проезжих.
— Соблазнительно, но хочется все-таки изловить сукина сына.
— Да и мне тоже. До встречи.
Джоанна Торн. Родилась в Бангоре пятьдесят пять лет назад. Окончив колледж, работала секретаршей в юридической фирме. Поначалу я решаю, что это может объяснить существование связи между ней и моим отцом — и остальными его, ныне покойными, друзьями, — однако тут же выясняется, что работала она в фирме, соперничавшей с отцовской. За четыре года до своей смерти (в тридцать два года) оставила работу, переехала в Уинтерс-Энд и поселилась в квартирке над магазином готового платья. Время от времени находила здесь разного рода низкооплачиваемую работу — продавщицы, уборщицы, судомойки, — пока не превратилась в алкоголичку. В конце концов заснула, пьяная, зимой на улице и замерзла до смерти. Замужем никогда не была, однако имела ребенка, сына по имени Мэтью, отец неизвестен, отданного после ее смерти в детский дом «Святой Валентин». Документы, касающиеся его выпуска из этого дома, скорее всего, сгорели во время пожара.
Или не сгорели? Я снова вспоминаю о найденной среди отцовских вещей записке, посвященной мальчику по имени Мэтью. Не тот ли это ребенок, и если тот, какое отношение имел мой отец к его пребыванию в «Святом Валентине»? Возможно, его фирма пеклась об интересах отданного в детский дом Мэтью, возможно также, что мальчик просто понравился посещавшему приют отцу. Существуют и другие возможности, куда более неприглядные, шныряющие, точно акулы, во мраке, лежащем под поверхностью моих мыслей.