В общем, с того времени, когда я в последний раз сворачивал неподалеку от канадской границы с шоссе 95, чтобы направиться в Хоултон, под моим личным мостом, так сказать, немало воды утекло.
Я еду к центру города. Ухоженные кирпичные дома, которые выглядят немного выцветшими, вполне соответствуют местному климату. Ряды похожих на коробочки магазинов, торгующих продуктами и туристской одеждой. Люди, одетые по-весеннему, — яркие краски, легкие куртки. На тротуарах беседуют парочки и играют дети, наслаждаясь субботней свободой.
Я сворачиваю на Милитари-стрит и вижу впереди кирпичные стены хоултонского Высшего суда, от которого рукой подать до районного суда и Арустукской окружной тюрьмы. Я заезжаю на парковку Высшего суда и останавливаюсь рядом с джипом «гранд-чероки», дверца которого украшена шестиконечной звездой управления шерифа. Неподалеку стоит синяя с белым машина полиции штата. Я вылезаю из своего «корвета», выглядящего здесь так же неуместно, как лыжный магазин на каком-нибудь тихоокеанском острове, надеваю кожаную куртку. Толкаю дверь суда. Деревянная табличка на стене сообщает, что управление шерифа находится на первом этаже.
Миновав распахнутые двери, я попадаю в маленькую, но опрятную комнату с горсткой столов из полированного дерева, занятых компьютерами, лотками для бумаг, разного рода личными вещами. Мужчина в форменной рубашке со значком «Дежурный» на груди смотрит на меня из-за деревянной стойки. Если не считать его и помощника шерифа, глядящего в экран компьютера, в комнате никого больше нет. На дальнем ее конце виднеются две закрытые двери, на которых что-то написано — но мелко, мне не разглядеть.
— Я могу вам помочь, сэр? — без всякого выражения произносит дежурный.
— Да, я Алекс Рурк. Мне нужно увидеть шерифа Тауншенда.
Он кивает, словно именно такого ответа и ожидал, указывает на левую дверь:
— Шеф у себя в кабинете, проходите.
— Спасибо, — говорю я.
— Алекс! — произносит Дейл, как только я вхожу в кабинет.
Дейл не совсем таков, каким я вообразил его, услышав по телефону. Его хрипловатый голос заставил меня предположить, что он обзавелся бородой, — Дейл ограничился усами и брюшком, которое только-только начало у него отрастать после сорока лет богатой углеводами диеты. Волосы на макушке поредели, от глаз расходятся морщинки, щеки начали обвисать. Он стал до жути похож на своего отца.
Пару мгновений мы занимаемся тем, чем обычно занимаются люди после долгой разлуки: приглядываемся, оцениваем, вспоминаем.
— Рад нашей встрече, Дейл, — говорю я. — Давненько не виделись.