Когда я вхожу в комнату для допросов, Николас уже поджидает меня там.
— Мистер Рурк, — говорит он, — как приятно снова увидеться с вами.
— С добрым утром, Николас.
Я опускаюсь в кресло напротив него, включаю магнитофон, выполняю обычную процедуру идентификации участников допроса и напоминаю Николасу о его правах.
— Как прошло ваше возвращение в Уинтерс-Энд? — спрашивает он.
— А кто сказал, что я в него возвращался?
Я закуриваю.
На неподвижном лице Николаса появляется подобие улыбки:
— Вы проделали такой путь и не навестили родной город? Не думаю.
— Вообще-то говоря, навестил. Съездил на то место, где вас арестовали. Вы с какой стороны в него прибыли? С северной или с южной?
— Почему вы думаете, что не с восточной и не с западной?
— В полях полицейские никаких следов не обнаружили. Вы же не могли пройти там, не оставив следа, верно?
— Я полагаюсь на то, что вы установите это сами, мистер Рурк. Поверьте, рассказав вам все, я ничего не выгадаю.
Я сильно затягиваюсь, изучая сидящего перед собой человека. Его умение застывать как статуя не позволяет понять, о чем он думает, и это меня злит. Я не имею ни малейшего представления о том, что он имел в виду, сказав, что «полагается» на меня, однако решаю не задерживаться на этом и говорю:
— Я кое-что проверил, но так пока и не понял, почему именно Анджела Ламонд была избрана в качестве жертвы преступления.
— Вы когда-нибудь удили рыбу, мистер Рурк?
Я пожимаю плечами:
— Раз или два.
— Вас учил этому отец? Куда вы ездили?
— На озеро Клэй. А что?
Вопрос мой Николас игнорирует. Он встречается со мной глазами и негромко произносит:
— Озеро Клэй. Маленький коттедж примерно в тридцати ярдах от берега. Деревья у самой кромки воды. До озера три минуты ходьбы. Мальчик и его любящий отец. Приятная картинка. — Его обуревает некая непонятная мне эмоция, заставляющая дернуться уголок рта. — Отец говорил вам, что существуют разные виды ужения — на разную наживку, разными методами?
Я несколько мгновений молчу. Данное им описание коттеджа, в котором мы с отцом жили во время рыбалки, отличается пугающей точностью. А затем я соображаю, что мест с маленькими коттеджами и деревьями у кромки воды в округе десятки.
— Вообще-то нет, — говорю я.
— Тогда я воспользуюсь другим примером. Вы верите в Бога, мистер Рурк?
Я качаю головой:
— Не думаю, Николас. Никогда не видел в этом смысла. Предвкушение приятной загробной жизни — штука, может быть, и хорошая, однако я предпочел бы взять все лучшее от того, что имею сейчас.
— Мне трудно представить себе полицейского, который, когда ему приходится отпускать преступника на свободу, не находил бы утешения в мысли о небесном суде.