— Ни с места! Буду стрелять! — крикнул Мансур Мардонов в распахнутую дверь.
В ответ грохнул огонь, пуля цвинькнула у самого уха. Мардонов едва удержался от искушения метнуть гранату.
— Сдавайтесь! — крикнул он снова. — Вы окружены!
— Отряд, к бою! — скомандовал подскочивший Сафоев.
В мечети воцарилась тишина. Сельчане, как видно, замерли от страха, а люди Ибрагим-бека готовились выбираться, смешавшись в темноте с толпой.
Мардонов шепотом спросил:
— Кто стрельнул?
— За мечетью караулил басмач, — ответил Сафоев. — Мы схватили его.
— Гм… Выходит, Ибрагим недалеко?
— Узнаем… Надо, наверно, чтоб выходили по одному.
— С поднятыми руками?
— Само собой, — кивнул Сафоев и обратился к гудевшим в мечети: — Эй, вылазьте по одному! Руки поднять!
— Кто пустит в ход оружие, будет расстрелян на месте, — прибавил Мардонов.
Люди стали выбираться, как было приказано, с поднятыми вверх руками, и те бойцы, что побывали в мечети, стояли по обеим сторонам двери, внимательно вглядываясь в белые от страха лица. Сафоев и Мардонов находились рядом. Дехкане уже тесно забили айван[5], но ни кори, ни басмачи не появлялись.
— Кто там еще? — спросил Сафоев, когда больше никто не вышел.
— Э-э и… о-они… — заикаясь, выговорил дехканин, который оказался последним, и тут же из мечети послышался надломленный глухой голос:
— Вы вперед, кори…
— Н-нет, вы, с-сарбоз[6]…
Глухой и этот второй, дрожащий голос затянули свой спор, и Сафоев, потеряв терпение, крикнул:
— Эй, господа, кончайте! Вылазьте скорее! Иначе… — Он не договорил — в темноте, сверкнув, грохнул выстрел.
Но едва Мардонов открыл рот, чтобы скомандовать бойцам: «Огонь», как донесся тот же дрожащий голос:
— Не с-стреляйте, сдаемся…
Первым вышел густобородый кори, за ним — трое в черных халатах.
— Все? — отрывисто спросил Сафоев.
Басмачи молчали.
— Кто остался? Где ваши винтовки?
— Труп там, наш дахбоши[7], — ответил басмач. — Винтовки тоже там.
Мардонов, сопровождаемый бойцом, вошел в мечеть. Он зажег спичку, поднял ее над головой и сразу же увидел скорчившегося на полу в луже крови человека. Неподалеку валялись карабины. Приказав бойцу подобрать их, Мардонов опустился на корточки над трупом и при тусклом желто-голубом огне спичек определил, что бандит был убит выстрелом в голову. Его неестественно вывернутая правая рука сжимала большой кривой нож с рукояткой, инкрустированной перламутром. «Тот еще головорез…» — подумал Мардонов и с вдруг нахлынувшей злобой вырвал из окостенелых пальцев нож, схватил труп за ворот халата и выволок наружу.
— Пусть не поганит место, святое для этих, — кивнул он на дехкан. — Заройте подальше!