Но мастерство фотографа, как было сказано, давало лишь приработок, а основные доходы приносили другие художества, в которых он давно преуспел. Решив сыграть с Натальей по-крупному, Волковский принес негатив и фотографии своему непосредственному шефу, инспектору полиции безопасности и СД Зингеру, тому самому оберштурмбанфюреру, который руководил «акцией устрашения» в селе Березовичи.
Вскоре Зингер вызвал Волковского.
— Мы распространили фотографии семьи советского офицера среди наших людей, — сказал он, расхаживая по кабинету с заложенными за спину руками. — Посмотрим, может быть, удастся нащупать другую нить.
Волковский поднялся с мягкого, обитого нежно-зеленым шелком музейного стула с высокой спинкой и на гнутых ножках.
— Господин инспектох, я увехенно заявляю, что женщина на фотогхафии и племянница фахмацевта в дехевне Вехбовичи одно и то же лицо. Как я полагаю…
— Не нервничайте, герр Волковский, — перебил Зингер. Он снял пенсне и, близоруко щурясь, принялся протирать белоснежным платочком стекла. — Ваши соображения мне хорошо известны и по достоинству оценены. Садитесь. Как говорят русские, в ногах правды нет. — Он водрузил пенсне и сел за свой письменный стол, тоже старинной и тонкой работы. — Племянница и сама фармацевт от нас не уйдут. Мы должны выявить их связи с большевистским подпольем и партизанскими бандами. Ведь вы не станете отрицать, что офицеры с вашей фотографии могут быть до сих пор живы и, вполне возможно, держат нас с вами на прицеле.
Зингер улыбался, но маленькие злые глаза холодно блестели под тонкими стеклами пенсне. Волковский не смог выдержать его колючего взгляда и потупился. Только многолетний опыт помог не выдать поднявшейся в душе бури, ибо Зингер изложил его, Волковского, мысли, выдав за свои. Изложил почти теми же словами и теперь, как удав, ждет реакции… Мысленно покрыв его крепким словцом, Волковский после сознательно затянутой паузы сказал словно бы в раздумье:
— Видимо, вы, господин инспектох, пхавы. Все может быть. Пхизнаться, я не додумался бы. Извините, мы маленькие люди. Возможности ваш вахиант откхывает воистину колоссальные.
Зингер был доволен.
— Мы уже предприняли кое-что, — сказал он и, вызвав адъютанта, спросил, доставлен ли пакет из Лунинец.
— Так точно, — ответил адъютант, молодой бравый гауптшарфюрер, и передал черную папку с тисненым орлом.
Зингер открыл ее, отложил в сторону три фотографии, просмотрел бумаги, на одной что-то черкнул толстым синим карандашом, затем вернул папку адъютанту и, отпустив его, показал фотографии Волковскому. Это были снимки Андреича, Максаева и Горячева.