Молодые зарегистрировались под залпы праздничного салюта. Через месяц Шакен окончил училище, получив звание младшего лейтенанта, а еще через некоторое время, в душный августовский вечер, отбыл к месту назначения, в распоряжение штаба военного округа на Украине. Как когда-то Давлята огорчило, что оставлен при штабе в Ташкенте, так Шакен был огорчен тем, что не едет на Дальний Восток, где громили японских самураев.
Шура уезжала с ним. Оксана Алексеевна, прощаясь, сказала:
— Береги ее… — Голос сорвался, она отвернулась, утерла слезы и, заставив себя улыбнуться, прибавила: — Ты, сынок, не жалей, что едешь в другую сторону: раз едешь, значит, там нужнее.
Бибигуль тоже расцеловала Шакена и Шуру так горячо и крепко, как расцеловала бы Давлята и Наталью.
Поезд ушел, и обе женщины, две матери, вернулись в опустевшую квартиру, и потекли дни, наполненные радостью, тревогами и грустью.
— Хорошо, что вы со мной, — говорила Оксана Алексеевна Бибигуль. — Иначе не знала бы, что делать в четырех стенах.
— Да, Оксана-апа, одиночество хуже могилы, — вздыхала Бибигуль. — По себе знаю… Вообще-то было бы лучше, если бы зять и дочь взяли вас с собой.
— Нет, Бибиджон, никогда не уехала бы, — отвечала Оксана Алексеевна, называя Бибигуль по-своему, коротко и ласково. — Во-первых, я привыкла к этим стенам и к этому городу, к его людям так, словно бы тут родилась. Здесь прошли мои лучшие годы, отсюда провожала мужа и детей, тут у нас с вами друзья. Ну, а во-вторых, пусть молодые сами устраивают свою жизнь, пусть привыкают к самостоятельности. — Помолчав, она улыбнулась: — Только бы писали чаще.
Письма Шакена и Шуры доставляли и ей и Бибигуль неописуемую радость. Они читали их и перечитывали, делились своими чувствами с Мансуром Мардоновым и его женой, со всеми соседями и сослуживцами.
«Эх, получить бы весть о Давляте и Наталье!» — вздыхали они, каждая про себя, ибо не хотели расстраивать друг друга.
Возвращались из армии бойцы-победители, но не было с ними ни Давлята, ни того, кто мог бы сказать что-нибудь о нем. Оксана Алексеевна продолжала писать во все соответствующие инстанции, но ответы приходили одинаковые: «В списках погибших не значится».
Правда, много спустя, в декабре 1947 года, они получили справку о том, что Указами Президиума Верховного Совета СССР старший лейтенант Сафоев Давлят Султанович за мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, в 1943 году награждался орденами Отечественной войны первой и второй степеней, а затем пропал без вести.
— Значит, в сорок третьем он был еще жив, — вслух размышляли Оксана Алексеевна и Бибигуль. — Вторым орденом его наградили в августе. Тарасевич написал письмо из Москвы в то же время. Где он его видел? Может быть, и в самой Москве?.. Нет, если бы Давлят был там, то наверняка бы написал тоже. Значит, в другом месте. «Отлично выполняет боевые задания», — писал Тарасевич. Господи, хоть бы знать, какие задания, может быть, это дало бы ниточку для поисков?