— А если попробовать разыскать Тарасевича? — предложила Бибигуль.
— Я сама подумала об этом, — сказала Оксана Алексеевна.
Она написала письмо в республиканский военкомат и примерно через месяц получила ответ о том, что Герой Советского Союза, полковник Тарасевич Николай Петрович пал смертью храбрых в феврале 1945 года.
— Боже мой, чуть-чуть не дожил до победы, — горестно вздохнула Бибигуль.
— Да, чуть-чуть, — тоже вздохнула Оксана Алексеевна. — Война пожирала людей до последней минуты. У Валентины Демидовны, — назвала она завуча своей школы, — сын погиб девятого мая.
— Но у соседей Мардоновых сын вернулся только три месяца назад, — напомнила Бибигуль. — Тоже отвечали — пропал без вести, а он лежал в госпиталях.
— Да, значит, и нам надо жить надеждой и верой, — сказала Оксана Алексеевна.
Февраль выдался холодным, морозным. За окном валил снег, завывал ветер. В квартире дуло из всех щелей, женщины сидели, укутавшись в платки. Угля и дров было мало, поэтому топили лишь к вечеру, вернувшись с работы.
— Ничего, — говорила Оксана Алексеевна, — в войну было тяжелее.
— Мороз долго не продержится, скоро уже наступит весна, — вторила ей Бибигуль.
В тот вечер Оксана Алексеевна сидела, ссутулившись, за письменным столом, проверяя тетради учеников, а Бибигуль растапливала печь. Глядя на языки пламени, лизавшие дощечки, она призадумалась, затем вдруг спросила:
— Сколько было бы сейчас нашему внуку Султану?
Оксана Алексеевна вздрогнула. Сделав над собой усилие, она перевела взгляд на календарь.
— Через три с половиной месяца восемь. Ходил бы в первый класс.
В комнате снова воцарилась тишина, только потрескивали в печке разгоревшиеся дощечки. Бибигуль стала подбрасывать уголь, потом, когда занялся и он, закрыла дверцу и поддувало и ушла мыть руки. Она не возвращалась долго. Оксана Алексеевна, нахмурившись, встала и хотела было пойти за ней на кухню, но тут Бибигуль вошла сама и, пряча глаза, виновато пробормотала:
— Соринка попала под веко, никак не могла вытащить.
Оксана Алексеевна промолчала. Она стала ходить вперед-назад по комнате, потирая озябшие руки, и наконец прислонилась к печке, от которой повеяло блаженным теплом.
— Что-то давно нет ничего от наших, — сказала она.
— Потому и говорят, что сердце матери тянется к ребенку, а сердце ребенка тянется отмерять версты, — вздохнула Бибигуль.
— Сама со дня на день станет матерью, должна понимать, — сказала Оксана Алексеевна и сердито прибавила: — Если завтра ничего не будет, всыплю им крепкой телеграммой.
— А может, уже в роддоме? — робко, словно боясь, что сглазит, произнесла Бибигуль.