Мы поедем в Москву,
Будем в Ленинграде…
«Она еще маленькая. Один только Давлят может испытать такие же чувства, как я», — подумала Наташа и, шагнув к нему, взволнованно произнесла:
— Мы увидим Ленина, Красную площадь, Зимний дворец… ты представляешь?
Давлят, улыбаясь все так же кротко и счастливо, молча кивнул. Эта улыбка блуждала по его смуглому лицу весь тот вечер и даже ночью, во сне, и на другой день, в суетливые часы сборов и в минуты, когда он впервые в жизни вошел в вагон, и потом, когда поезд тронулся, и все семь суток пути, на протяжении которого для него и Наташи не было занятия интереснее, чем смотреть в окно.
Страницы дневника, посвященные поездке, Давлят завершил такими словами:
«В моей жизни это были самые лучшие, самые счастливые дни. Спасибо Вам, моя названая мама тетя Оксана, и Вам, мой названый отец дядя Максим!»
Пролетели месяцы, шли годы. В июле 1936-го Давляту исполнилось семнадцать.
Он вырос статным, красивым — действительно, как теперь уже с полной уверенностью говорил Мочалов, весь в отца: такой же черноглазый и чернобровый, с таким же смоляным кудрявым чубом, высоким лбом и прямым, чуть заостренным носом, а главное — такой же умный, рассудительный, упорный и смелый. Слова зря не скажет, но за словом в карман не полезет. Умеет от души работать и от души веселиться. Много читает, хорошо чертит, рисует…
Глядя на него, Мочаловы радовались, как радуется садовник, которому удалось вырастить из хрупкого, надломленного росточка стройное дерево, обещающее хорошие плоды. Максиму Макаровичу хотелось, чтобы Давлят тоже стал инженером-дорожником.
— Нет, он больше интересуется литературой и искусством, — возражала Оксана Алексеевна. — Он может стать хорошим преподавателем литературы.
Но сам Давлят по этому поводу не высказывался, лелеял свои стремления в глубине сердца. Когда его спрашивали, он, улыбаясь, отвечал:
— Все профессии интересны, и поэтому, наверное, рано еще выбирать. Думаю, пока надо основательно изучать все предметы, чтобы быть твердо уверенным в себе при любых обстоятельствах, кем бы ни стал.
Максим Макарович смеялся: «Ну, дипломат!..» Оксана Алексеевна говорила:
— В общем-то верно, сынок…
Восьмой класс Давлят окончил с похвальной грамотой, и комсомольская организация премировала его путевкой в Крым. Но незадолго до отъезда в доме Мочаловых появился гость из Ташкента. Он был военным, носил две шпалы в петлицах и два ордена Боевого Красного Знамени на груди. Максим Макарович называл его Колей, Оксана Алексеевна — Николаем Петровичем. Они не пустили его в гостиницу, уговорили остановиться у них.