Каждый из нас в долгом жизненном пути ошибается с ориентацией. Порой ставит над собой смелые эксперименты, обжигается и снова ставит. Однако вокруг нас наличествует населенный мир. Добрейшие люди вокруг могут посоветовать, разубедить, поделиться своим собственным опытом жизни в отношении поиска ориентации. Показать свои штучки-дрючки и научить их пользовать. Иное дело - главный герой (или, быть может, героиня) романа Болвана Пенисглерса.
Маугли-Пятница (судя по первичным страницам, вроде бы мальчик) вынужден ютиться в общежитии с волками. А что с этих волков взять? Они же собаки собаками, правильно? Под теплой, но свалявшейся верблюжьей шерстью совсем не найти чего ищешь, а если и найдешь, то неясно чего. Недаром герой долгое время не находит себе места. В конце концов, он вынужден обратиться за советом к чему-то более похожему на себя, в плане навесных туловищных штучек-дрючек. К собратьям павианам.
С одной стороны, у павианов есть руки, и они, оказывается, вполне толково умеют применять их по делу поиска ориентации. С другой же стороны, павианье сообщество давно состарилось, потеряло хватку не только в руках, но и в ногах. Запуталось в своих пальцах, в летописях, в склерозе сомнений. «Какая же ориентация у нас самих?», - спорят до хрипоты на общих собраниях мудрейшие из павианов. Часто для доказательства они пользуют свои штучки-дрючки. Очень смело и, на первый взгляд Маугли- Пятницы, просто донельзя правильно ставят они этот первичный вопрос. Они даже почти как неведомые герою люди целенаправленно ставят и проводят над собой и друг над дружкой удивительные по смелости эксперименты со штучками-дрючками в плане поиска ориентации. Но находят ли братья-павианы ответы? Правильно ли они ориентируют свои штучки-дрючки? Вот в чем главный вопрос. Терзаемый новой чередой сомнений, проделавший над собой не один эксперимент в обобщенных оргиях Маугли-Пятница все более запутывается со своей и без того неясной ориентацией. Вместе с героем мучается неясностью и читатель. Кто же все-таки главный герой? Правильно ли он ориентирован?
Через множество сотен страниц сомнений и подробнейших прописок все более неожиданно экстравагантных экспериментов братско-сестринского павианьего царства со штучками- дрючками, вроде бы, наступает некая ясность. На горизонте жизни Маугли-Пятницы вырисовывается Багира. Все как бы устаканивается, книжка начинает течь ровно, однако...
Некая тень сомнения все-таки сохраняется, остается. Ведь в самом-то деле! Ясно ли что-то по самой Багире? Не прячутся ли где-то под нутриевым мехом некие другие штучки-дрючки? Кроме того, жутким диссонансом отзывается появление на страницах медведя Балу. В неожиданном смысле зарождается само- истязающая мысль, а медведь ли в самом деле Балу? Есть ли у него нужные штучки-дрючки? Может быть, все тут тоже непросто? Ведь, в конце концов, сомнения в выбранной когда-то ориентации прощупываются под ондатровым мехом даже у весельчака и балагура Балу.