Некоторое время небольшой отряд продвигался вперёд без особых происшествий.
Зловещие оранжевые твари больше не встречались, видимость по обе стороны от дороги была великолепной и почти исключала возможность какого-либо внезапного нападения.
Мысли Стива рассеянно блуждали, перебирая прошлое… о будущем он старался думать как можно меньше.
Почему-то, вспомнился вдруг ему старый Кром, и те его, самые последние слова. Был ли в них какой-то затаённый смысл, стоит ли рассказать обо всём этом Гэлу, или всё это, так, чепуха, не стоящая даже внимания. Потом новая, неожиданная мысль пришла вдруг в голову юноши.
— Скажи, — повернулся он к Стиву, — Кром, что, и вправду не попадёт в заоблачный мир, как считаешь?
Гэл пожал плечами и ничего не ответил, а Стив подумал внезапно о том, что и воин, погибший только что в ненасытной утробе страшной оранжевой твари, тоже не пал в бою, так же, как и все воины, сожранные нынешним утром бродячими деревьями. Интересно, куда попадут после смерти их души?
Но когда он обратился с этим вопросом к Гэлу, тот снова ничего не ответил юноше. Он лишь тихо и невесело рассмеялся.
— И что тут смешного?! — всерьёз обиделся Стив.
— Ничего! — Прервав смех, Гэл внимательно и серьёзно посмотрел на Стива. — Просто ты обратился не по адресу. Спроси-ка лучше об этом нашего великого знатока всех святых таинств… не знаю только, почему он не пошёл в жрецы, а стал воином! Эй, Люк! – негромко окликнул Гэл ехавшего впереди толстяка. — Как думаешь, куда попадёт после смерти душа Дольмена?
Обернувшись, толстяк злобно уставился в невозмутимое лицо Гэла.
— Богохульник! — прошипел он, брызгая слюной. — Ты что, никак не можешь угомониться!
— Вот видишь! — с притворной кротостью вздохнул Гэл и, взглянув на Стива, незаметно подмигнул юноше правым глазом. — Даже сам преподобный Люк не ведает ответа на непростой сей вопрос!
— Да когда же ты, наконец, перестанешь гневить Высокое Небо, богохульник! — что есть силы возопил Люк, страдальчески закатывая глаза и картинно возводя над головой толстые короткие руки. — Гнев святых мудрецов непременно обрушится на твою нечестивую голову, ежели ты…
— Ежели ты не заткнёшься сейчас же — мой кулак обрушится на твою болтливую пасть! — прорычал воин, ехавший впереди толстяка. — Я, кажется, предупреждал тебя!
Поперхнувшись на полуслове, толстяк замолчал и с надеждой посмотрел в сторону предводителя. Но Гаай, казалось, совершенно не расслышал отчаянного его вопля, во всяком случае, он даже не повернул головы в их сторону. С недоумением и даже какой-то обидой, Люк вздохнул, а Гэл вдруг, ни с того, ни с сего, весело рассмеялся, и, как бы вторя ему, угрюмый воин, ехавший впереди толстяка, тоже расхохотался во всё горло.