Клад Рагнара принадлежал его сыну, но Рагнар (было странно, что теперь он просто Рагнар, а не Рагнар Младший) все еще был в Ирландии, и я сомневался, жив ли он вообще, ведь Кьяртан наверняка послал туда убийц. Но, мертвым был Рагнар или живым, здесь его не было, поэтому мы забрали сокровища.
– Что будем делать? – спросила Брида той же ночью.
Мы с ней снова сидели в лесу.
Я уже знал, что делать. Наверное, знал всегда. Я англичанин, моя родина Англия. Я был датчанином, пока был жив Рагнар, потому что Рагнар любил меня, заботился обо мне, называл меня сыном, но теперь Рагнар умер, и у меня не осталось больше друзей среди датчан. У меня не было друзей и среди англичан – конечно, кроме Бриды и Беокки, который любил меня какой-то совершенно непонятной любовью, но англичане – мой народ. Кажется, я знал это с битвы у холма Эска, когда впервые увидел, как англичане побили данов. Тогда меня охватила гордость. Судьба правит всем, пряхи коснулись меня у того холма, и теперь наконец я ответил на это прикосновение.
– Пойдем на юг, – сказал я.
– В монастырь? – спросила Брида, вспомнив о зловещих планах Эльсвит.
– Нет. – У меня не было желания встречаться с Альфредом, учиться читать и протирать колени в молитвах. – У меня есть родня в Мерсии.
Я никогда не видел этих людей, ничего о них не знал, но они были моей семьей, а у семьи есть обязательства перед своими членами. Датское присутствие в Мерсии ощущалось слабее, чем где-либо, и, возможно, там я найду себе дом и не стану обузой родне, потому что принесу им золото.
Я ответил Бриде так, будто бы знал, что делать, но на самом деле я погрузился в бездну отчаяния и меня подмывало все бросить и разразиться слезами, подступавшими к горлу. Я хотел, чтобы жизнь шла как прежде, чтобы моим отцом оставался Рагнар, чтобы кругом царили праздничное веселье и смех.
Но судьба подхватила нас, и на следующее утро под моросящим зимним дождем мы похоронили мертвецов, расплатились серебряными монетами и двинулись на юг. Юноша – почти мужчина, – девушка и собака, мы шли незнамо куда.