Мой друг кивнул.
– A у нас меньше трехсот.
– Боя не будет, – сказал я.
Рагнар вопросительно посмотрел на меня.
– Ивар умрет, – заверил я, – и на этом все кончится.
Я прикоснулся к рукояти Вздоха Змея, ощутив ладонью слегка выступающие края креста Хильды.
– Он умрет, – сказал я, дотронувшись до креста, – и Гутред будет править и будет говорить то, что ты ему прикажешь.
– Хочешь, я велю ему напасть на Эльфрика? – спросил Рагнар.
Я обдумал это предложение и ответил:
– Нет.
– Но почему?
– Беббанбург считается неприступным, и там нет задних ворот, какие имеются в Дунхолме. Кроме того, я хочу убить Эльфрика сам.
– A Альфред позволит тебе это сделать?
– Разумеется, – ответил я, хотя, по правде говоря, сомневался, что Альфред когда-нибудь дозволит мне такую роскошь.
Но я был уверен, что моя судьба – вернуться в Беббанбург, и верил в свое предназначение.
Я повернулся и уставился на деревню.
– Там все тихо?
– Да, – ответил Рагнар. – Они перестали молиться и теперь спят. Ты тоже должен поспать.
Я пошел обратно, но, прежде чем присоединиться к Гизеле, тихо отворил дверь церкви и увидел священников и монахов, которые спали при неярком свете нескольких свечей, мерцающих на алтаре. Один из них храпел, и я закрыл дверь так же тихо, как открыл ее.
* * *
Меня разбудил на рассвете Ситрик, который колотил в дверь и кричал:
– Они здесь, мой господин! Они здесь!
– Кто здесь?
– Люди Ивара, мой господин!
– Где?
– Всадники, мой господин, на той стороне реки!
Всадников было около сотни, и они не пытались переправиться через брод. Я подумал, что их послали на северный берег Свале только затем, чтобы отрезать нам дорогу к бегству. Главные силы Ивара появятся с юга.
В то памятное туманное утро произошло еще кое-что. На рассвете в деревне раздались крики.
– В чем дело? – спросил я у Ситрика.
– Христиане чем-то очень расстроены, мой господин, – ответил он.
Я зашагал к церкви, где выяснил, что золотую раку с бородой святого Августина, драгоценный дар Альфреда Гутреду, украли. Она стояла на алтаре вместе с другими реликвиями, но ночью исчезла, и сейчас отец Хротверд громко вопил, стоя рядом с дырой, проделанной в глинобитной стене за алтарем. Здесь был и Гутред, который слушал жалобы аббата Эадреда – тот развивал мысль, что воровство есть знак недовольства Господа.
– Недовольства чем? – спросил Гутред.
– Язычниками, конечно! – выпалил Эадред.
Отец Хротверд раскачивался взад-вперед, ломая руки и взывая к своему богу, чтобы тот послал с небес отмщение вору, осквернившему церковь и похитившему драгоценную реликвию.
– Укажи нам на преступника, Господи! – кричал он.