— Возьми, дедушка, пока до фарта-то…
Глаза «варнака» наполнились слезами.
— Благослови вас Господь, касаточка; ангельское, видно, у вас сердце…
Татьяна Петровна зарделась, как маков цвет.
— Так вы живете здесь по близости?..
— Да, вон там, в высоком доме. Я живу с отцов и крестным.
— В высоком доме? — как бы про себя повторил старик. — Этот дом разве не принадлежит больше Петру Иннокентьевичу Толстых? — спросил он вслух.
— А разве ты знаешь его, дедушка?
— Ни… нет! Но много лет тому назад я слышал о нем.
— Так это и есть мой отец.
— Ваш отец?
— Конечно, если я его дочь…
Старик низко опустил голову и задумался.
— Если мне не изменяет память, то Петру Иннокентьевичу теперь лет семьдесят?..
— Это так и есть…
— А вам, барышня, годков шестнадцать?..
— Нет, мне скоро будет двадцать один, но меня все считают моложе, так как я мала ростом, а маленькая собачка, известно, до старости щенок, — засмеялась Татьяна Петровна веселым смехом.
— Скоро двадцать один… — снова задумчиво, как бы про себя, повторил варнак. — Я, может быть, вам покажусь любопытным, — обратился он снова к ней. — Милая барышня, я знал когда-то давно, что у Петра Иннокентьевича была дочка и он был вдовец, но эта дочь — не вы, так как более двадцати лет тому назад она уже была в ваших летах — ее звали…
— Марией… — перебила его молодая девушка. — Я ее никогда не видала. Ее уже не было, когда я родилась… Только в прошлом году я узнала, что Мария однажды ушла и более уже не возвращалась, и никто не знает, по какой причине. Все думают, что она умерла…
Старик задрожал и спросил, видимо прерывающимся от внутреннего волнения голосом:
— А вас как зовут, барышня?
— Татьяной.
— Ваша мать тоже живет с вами?
— Мою мать я тоже, как и Марию, никогда не видела. Она умерла, когда я родилась… — печально отвечала молодая девушка.
— Как это странно! — пробормотал старик и провел своей костлявой рукой по лбу. — У Петра Иннокентьевича был в то далекое время, о котором я вспоминаю, служащий, нет, скорее друг, Иннокентий Антипович Гладких. Он жив еще? — спросил он Татьяну Петровну после некоторой паузы.
— Жив и здоров, и умирать охоты не чувствует, — отвечала она. — Он и есть мой крестный.
— Гладких ваш крестный! — воскликнул старик, весь задрожав.
— Ну, да, чему же ты так удивился, дедушка? — вскинула она на него свои глаза. — Да вот и он, легок на помине, сам идет сюда за мной.
Старик почти помутившимся взглядом посмотрел по указанному молодой девушкой направлению.
Гладких действительно подходил к ним бодрой и твердой походкой, но не доходя двух шагов до своей крестницы, вдруг остановился, как пригвожденный к месту, окидывая пристальным взглядом варнака.