Выбранный Иваном и Сабировым день был как раз днем совершившегося покушения на жизнь Гладких. Все произошло, как было решено между ними, и вот почему оба они очутились ночью в тайге близ высокого дома и, услыхав крики о помощи, поспешили на них и встретили полупомешанную нищую, голос которой так поразил Ивана.
Последний наклонился к колодцу и явственно расслышал стоны, не видя никого в черной глубине.
— Иннокентий Антипович, это вы? — крикнул он. — Это я, Иван, вы слышите меня?
— Да… — донеслось из глубины колодца.
— Мужайтесь… мы все сделаем, чтобы спасти вас.
— Веревку, веревку… — крикнул изо всей силы Гладких.
— Есть! — крикнул Иван.
Они сделали петлю из захваченной Борисом Ивановичем с собой веревки и спустили вниз.
— Веревка спущена! — крикнул нищий.
— Я слышу… — отвечал голос из глубины колодца. Сабиров светил фонарем. Иван почувствовал, что Гладких схватил веревку.
— Там сделана петля, попробуйте обернуть веревку вокруг вашего тела или подмышки…
Иннокентий Антипович не мог последовать этому совету, так как должен был держаться руками за кирку.
— Это невозможно! — с отчаянием в голосе крикнул он.
— Я это предугадывал! — задумчиво сказал Борис Иванович.
— Что же мы будем делать? — растерялся Иван.
— Подождите! — вдруг сказал Сабиров и, передав фонарь Ивану, укрепил железный крюк веревки за толстый, выступавший из земли, корень ближайшего дерева и стал спускаться по веревке в колодец.
Все это было делом одного мгновения, и Иван опомнился лишь тогда, когда Сабиров уже висел над бездной.
— Боже мой, что вы делаете? — мог только воскликнуть он.
— Не бойся, веревка крепка! Свети только мне как можно лучше.
— Но как же вы выберетесь назад? — воскликнул озадаченный нищий.
— Я хороший гимнаст! — отвечал Сабиров и скрылся уже в глубине колодца.
Он благополучно достиг Гладких и, упершись одной ногой в сруб колодца и держась одной рукой за веревку, другой закинул с ног петлю на талию Иннокентия Антиповича и затянул ее.
Гладких не шевелился и молчал, пораженный появлением нежданного и отважного спасителя. То, что сделал Сабиров, было страшно рискованным чудом гимнастики. Недаром с малолетства он с страстью предавался всевозможным телесным упражнениям и старался подражать всем виденным им в Петербурге акробатам. Это искусство сослужило ему теперь свою службу.
Иван лежал на животе у края колодца и светил, обливаясь холодным потом. Наконец, послышался голос Бориса Ивановича.
— Готово… Я поднимаюсь…
Старик вздохнул свободно. Сабиров снова по веревке, упираясь ногами в гнилой деревянный сруб, взобрался наверх.