— Ты опять плакала… — ласково упрекнул ее Иннокентий Антипович.
— Не сердись, я буду умницей и не буду огорчать тебя…
— Сердиться на тебя?.. Разве я в силах.
— Добрый крестный… Я видела в окно — ты шел вместе с Иваном…
— Да, мы с ним долго говорили…
— Согласился он на твое предложение?
— Да…
— Как я рада, как я рада!
— Знаешь ли что, я, кажется, буду тебя ревновать…
— Ревновать?
— Ты уж что-то очень любишь этого старика?
— Это правда! Я сама не могу себе дать отчета в чувстве, которое меня влечет к Ивану…
Гладких улыбнулся.
— Не улыбайся… Я говорю правду… Я ведь никого на свете не люблю больше, чем тебя, но меня очень радует, что Иван не принужден будет сбирать милостыню…
— В этом ты можешь быть покойна…
— Он переедет в поселок?..
— Это еще не решено… Быть может, он совсем останется у нас…
Молодая девушка подняла голову, так как тон, каким сказал эту фразу Иннокентий Антипович, показался ей загадочным. На лице своего крестного отца она заметила тоже загадочно-счастливое выражение.
— С чего ты сегодня так весел?
— Я и весел, и счастлив.
— Счастлив?
— Поделиться с тобой моим счастьем или нет?
— Конечно, да!
— Ты уже не ребенок, и тебе можно поверить тайну.
— Тайну?
— Да, серьезную и страшную тайну…
— Боже мой, ты пугаешь меня… — побледнела Татьяна Петровна.
— Успокойся, это касается твоей будущности и твоего счастья… Когда ты узнаешь эту тайну, радость вернется в твое сердечко… Мое сегодняшнее счастье вместе и твое. Выслушай меня. Ты знаешь, что у Петра Иннокентьевича была дочь?
— Да, Марья Петровна.
— Верно… Эта-то Марья Петровна была любимицей, скажу больше, кумиром своего отца.
Иннокентий Антипович начал свой рассказ не торопясь, ровным голосом. Молодая девушка слушала его чуть дыша, со страхом, сменявшимся удивлением, со слезами на глазах, с радостной улыбкой на миниатюрных губках.
Он рассказал ей, что с пятилетнего возраста он обручил ее с сыном Марии — Борисом, и что этот сын оказался никто иной, как инженер Борис Иванович Сабиров.
В то время, когда Иннокентий Антипович, в конце-концов, сказал ей о том, что отец ее из чувства признательности, из-за великодушной благодарности, невинный, позволил осудить себя на каторгу, чтобы спасти имя Толстых от позора, он отворил дверь, и в комнату вошел Егор Никифоров.
— Вот он, твой отец, честнейший человек в мире! — сказал Гладких.
С криком восторга Татьяна Петровна бросилась в объятия своего рыдающего отца. Гладких вышел.
— Эти двое совсем счастливы! — думал он. — Теперь очередь за другим…
Он обошел весь сад и не нашел старика Толстых. Иннокентий Антипович вышел в поле и пришел в лес. Петр Иннокентьевич, оказалось, был у того самого колодца, который чуть было не сделался могилой Гладких.