— Тссс…
— Здесь нас никто не услышит, поцелуй свою дочь… — продолжала молодая девушка, бросаясь к нему на шею.
Он покрыл ее лицо горячими поцелуями.
— Я тебя так люблю, так люблю… — шептала она. Егор Никифоров утопал в счастьи.
— Сегодня ночью я не сомкнула глаз и все думала, как благородно, как великодушно поступил ты… Как я горжусь таким отцом… О, ты увидишь, как я заставлю тебя забыть все твои страдания одной своею любовью…
— Дорогое дитя, уже в тот день, когда я узнал, что ты моя дочь, я забыл все прошлое, уже с того дня я живу дивным настоящим…
Она не дала ему договорить, снова повиснув на его шее. Он взял ее за талию, как малого ребенка, два раза приподнял на воздух и снова поставил на место.
— У меня есть до тебя дело, стрекоза! — сказал он серьезным тоном. — Я хочу попросить у тебя…
— Все, что хочешь…
— Нет ли у тебя каких-либо вещей, оставшихся от Марьи Петровны?
— Конечно, есть; все, что принадлежало ей, уложено в отдельных сундуках…
— И эти сундуки?
— В комнате крестного…
— В них есть платья и белье?..
— Все, что принадлежало бедной Марии… Там такие чудные кружева, но их и мне крестный не позволил взять, а купил новые…
— Они заперты?
— Да, но ключи у меня…
— Мне надо было бы иметь одно из платьев Марьи Петровны, самое простое, а также и остальное, чтобы одеться с головы до ног… чулки, башмаки…
Татьяна Петровна удивленно-вопросительно смотрела на своего отца.
— Я вчера встретил одну очень бедную женщину и хотел бы дать ей возможность переменить ее рубище на более приличное платье.
Молодая девушка смутилась.
— Я… я бы лучше ей дала денег из своих… — нерешительно сказала она.
— Нет, нет, денег ей не надо…
— Но, может быть, это не понравится крестному… Он так дорожит всем, что принадлежало Марии…
— Успокойся, Таня! Иннокентий Антипович не рассердится, а, напротив, будет очень доволен… Положись на меня…
— В таком случае, я отберу все необходимое и вынесу тебе сейчас же сюда в узле…
— Да, поторопись, дитя мое, я подожду тебя здесь.
— Знаю я эту бедную женщину?
— Нет, ты ее не знаешь.
— Откуда же она, не из поселка и не из половинки, из Завидова?
— Я не могу этого сказать тебе…
— Это тайна?
— Да, тайна…
— Тогда я не буду больше спрашивать… — засмеялась она.
— Не лишнее будет, если ты положишь в узел гребенку, шпильки и булавки… — сказал Егор.
— Ты возбуждаешь во мне любопытство… но если это тайна… Жди меня, я сейчас все сделаю…
Она убежала с легкостью горной козочки и через полчаса прибежала обратно с вещами, завернутыми в скатерть.
— Ты доволен? — спросила она.
— Да…
— Ты придешь полдничать?