После этих слов наступила пауза. Кофе Анастаса и булочка с соком Сергея оставались нетронутыми. Только теперь, в этой паузе, появилась возможность притронуться к ним и употребить без всякого удовольствия.
Больше не хотелось говорить Анастасу с Серёжей, а Серёже – с ним. Они, молча, встали и вышли на улицу.
– Я иду домой, Анастас, мне надо отдохнуть, до свиданья, – протянул руку Серёжа.
– До свиданья, сегодня был удивительный день.
18
Время шло, и Митяй потихоньку привыкал к новой, незнакомой ему жизни. По рассказам корешков на воле он знал о тех порядках, которые существуют в таких заведениях. Но, знать теорию – это одно, а практика – совсем другое. Тут надо бдительно оберегать свою шкуру и огрызаться, когда становится невмоготу.
Хрящ не переставал донимать Митяя и при каждой возможности старался унизить его. Видно, он был в камере последней шестёркой, и все, когда надо и не надо, давили на него. Теперь появилась возможность, хоть одного унизить, поставить после себя.
– Когда марафет притаранишь, падла? – прижал Хрящ Митяя в углу. – Я уже слюнкой истекаю.
– Где? Откуда? Ко мне никто не приходит. Да, если бы и пришёл кто-нибудь, всё равно, марафет передать нельзя.
– Не гони тюльку – плохо будет.
– Говорю, нет. Отвали.
Митяй стал опасаться Хряща. Хотя тот – «мусульманин», слабак, но настырности у него было через край. Если бы дело дошло до физического выяснения отношений, Митяй не уступил бы ему, а, может быть, и придавил. Но, у того оказались здесь покровители, и он, надеясь на них, при любом случае старался заработать себе какой-никакой авторитет. Без этого ни в тюрьме, ни на зоне, нельзя – задавят.
Однажды, когда Митяю стало невыносимо от домогательств Хряща, он вспомнил Дуду и его слова, сказанные в автозаке. И Митяй решил при случае обратиться к Дуде с просьбой, чтобы тот припугнул Хряща.
– Салют, кореш, как житуха на казённых харчах? – увидев, однажды Митяя на прогулке, обратился к нему Дуда.
– Привет, земеля, – почему-то посчитав Дуду земляком, ответил Митяй. – Да, вот привыкаю по-малому.
– Не скучаешь по маменьке родной?
– Не очень-то я ей и нужен, да и она мне тоже.
– Что так?
– Не ладили мы с ней.
– Лупила тебя?
– Её мужики интересовали больше, чем я, да водяра на халяву. Пусть попробовала бы только тронуть меня!
– Герой. А травку не у неё ли пристрастился фасовать?
– Нет, да я больше другим баловался.
– А где же бабло брал?
– Да, где придётся, сам знаешь. Где плохо лежит, то и моё. А у нас много таких мест.
– Я смотрю, ты битый в этом деле.
– Ну, битый – не битый, а в карманах всегда что-нибудь звенело, или, ещё лучше, шелестело.