19. К подъему флага — становись!
Часовой выбил трубку о каблук. Забыли про него, что ли?.. Жрать хочется! Когда приезжали за напарником, привезли два бутерброда… Это все, что он ел со вчерашнего вечера. Спуститься, поискать чего?… Нашелся бы, наверно, и шамок и… вообще. Но приказано торчать на палубе, никуда не отлучаться. Чепуха, конечно, но… Рокк сделал что-то не так и теперь сидит, бедняга! Старшина говорил — под военный трибунал отдадут… А Бернера капитан-лейтенант просто ухлопал! С ним шутки плохи… Нет, такая комбинация ему ни к чему — ну ее к свиньям собачьим! Лучше не рисковать. Сменят же его когда-нибудь… Плохо только, что табак кончается…
У трапа что-то тяжело шлепнулось об воду.
— Черт, вот это, должно, рыбина была!
Тяжелый шлепок повторился. Привязанный к трапу ялик стал громко стучать о борт судна.
— Что за дьявольщина?.. Это уже не рыба!
Часовой перехватил автомат, подошел к фальшборту.
Трос, которым привязана шлюпка, натянут, и сама она кормой как-то неестественно ударяется о корабль.
Часовой перегнулся через поручни. Под лодкой что-то копошится… Темно, вода фосфоресцирует…
— What is…[17]
За спиной скрипнула палуба. Но обернуться часовой не успел: краем глаза на какое-то мгновенье увидел человека, показавшегося ему огромным, и тут же как мешок шмякнулся о палубу. Автомат перелетел через борт. Капитан взбежал по трапу:
— Вяжи его. Я пошел вниз…
В коридорах темно, пусто. В каютах, кают-компании, отсеках — тоже. Значит, матрос был один. Тем лучше.
— Как?
— Никого!.. Ну, старина, поздравляю!..
— Я за нашими. Через пять минут вернусь.
* * *
— Димка, Валь, — лодка! Смотрите, отошла от «Бриза»… Это Максимыч! Ур-ра-а! Наша взяла, ребята!..
Шесть рук взметнулись вверх, три ирокеза с карабинами исполняют воинственный танец.
А Ермоген Аркадьевич? Он там, у скалы Левиафана… Видит он лодку?
Федя перегибается через отверстие, громко шепчет:
— Ермоген Аркадьевич! Ермоген Аркадьевич, — лодка!..
— Вижу, вижу!.. Друзья, забирайте все вещи, выходите. Идите налево, к последней скале.