— Капитан-лейтенант Годфри, прикажете лечь на обратный курс?
Клайд закрывает глаза, но видение не исчезает, теперь на него смотрят пустые глазницы Тома Кента. И он опускает голову.
Уэнслн воспринимает это как согласие.
— Малый назад… Лево руля! Курс норд-норд-вест триста сорок градусов!
Вертолеты все кружат. Советские корабли совсем близко. «Фэймэз» развернулся. Будет погоня?..
«Малый вперед» и сразу же — «Средний вперед», «Полный вперед»!.. Волна, подымаемая «Фэймэзом», доходит до фальшборта… «Самый полный вперед»!
Советские корабли — один огромный, другой возле него совсем игрушечный — замедляют ход. Погони, по-видимому, не будет… Остров уже позади. Вертолеты делают еще один заход и возвращаются к своим.
Винт вращается на пределе. Клайд Годфри так и стоит на мостике…. Ветер сорвал его шлем.
От острова осталась едва заметная черточка.
Сильно увлажненная почва прогибается под ногами, среди высокой травы блестит рыжая вода — достаточно сделать шаг в сторону, чтобы увязнуть по щиколотку.
Но Стожарцев уверенно показывает дорогу. Следуя одному ему известным приметам, он ведет своих гостей через долину извилистым путем по кочкам, поросшим разноцветным мхом.
Во входном коридоре пещеры обнаружили брошенный ящик с пулеметными лентами, обрывок телефонного шнура, спичечный коробок; дальше валялись окурки, скомканная бумага, сломанная расческа…
Не задерживаясь, Стожарцев повел гостей прямо в четвертую галерею. В который раз за последние сорок восемь часов лабиринт осветился яркими лучами электрических фонарей.
Трое ребят задержались, чтобы веткой, оставшейся от вчерашнего костра, убрать мусор:
— Мы вас догоним… Нет, не заблудимся!..
Брошенные вещи сложили в сторонку, окурки, бумагу — подожгли.
— Всё, что ли?
Федя влез на большой камень, повел фонариком. Луч задержался у седьмой галереи, задрожал, метнулся…
— Что там?
— Димка! Иди сюда…
— А я?..
— Валь, подожди!..
Но было уже поздно — вместе с Димой девочка вскочила на камень.
Там, где неровным кругом лежал на полу сноп света, из-за обломка скалы торчали… ноги.
— Кто там?
Ноги — как деревянные, они неподвижны до жути, и все понимают, что вопрос не нужен.
У прохода в коридор лежало тело. Рядом — разбитая склянка, смятая пачка сигарет… Лицо темное, искаженное. Слипшиеся редкие волосы, восковые руки…
— Стойте здесь — я догоню капитана! — Федя, перепрыгивая через камни, побежал.
Валя и Дима отошли… Луч фонарика в опущенной руке, отражаясь, освещает снизу Валино лицо. Глаза у нее широко раскрытые и неподвижные.
— Валь… Валь!..
Диме самому очень тяжело и тоскливо, и холодная пустота в груди, но от всего этого он еще яснее чувствует, что испытывает сейчас девочка, он неловко переступает, стараясь заслонить от нее страшное место, но Валины глаза, совсем черные и вовсе неподвижные, видят все-таки это, видят сквозь него, Диму! Он опускает руку на плечо девочки и крепко прижимает ее к себе.