Остров тайн (Лобачев, Акентьев) - страница 91
— Федя, бери гребь! Дима, давай веревку!
Капитан топором отделил кусок доски, привязал к веревке. Широко расставив ноги, крутанул веревку над головой; брусок врезался в ветки. Мореходов подтянул дерево к плоту. Максимыч не шевелился.
С помощью ребят капитан перетащил тяжелое тело боцмана на плот. Руки и ноги его посинели, из прорванной штанины торчало изуродованное колено.
Капитан приложил ухо к груди боцмана:
— Сердце работает!
Дима протянул плоскую флягу со спиртом. Капитан вынул нож, осторожно разжал челюсти боцмана, влил несколько капель. Валя засучила рукав тельняшки, намазала плечо Максимыча йодом, поднесла шприц… На какую-то долю секунды задержалась, стиснула зубы… ввела иглу. Она впервые самостоятельно сделала больному инъекцию!
Максимыч глубоко вздохнул, открыл глаза, поднял руку. Капитан подхватил ее — рука была ледяная.
— Сейчас, друг! Сейчас, старина, мы приведем тебя в полный порядок… Ребята, давайте растирать его… Валюша, в моем рюкзаке теплые носки, фуфайка…
Капитан вспомнил: три мили! Сколько плывут?.. Минут двадцать… Это должно быть где-то здесь…
— Федя, иди растирать Максимыча, а ты, Валюша, стань за руль… Смотри внимательно на оба берега, может, увидишь что-нибудь. Где-то здесь мы должны высадиться…
Ровно в 10.15 Клайд Годфри вышел из каюты. Одиннадцать человек в полной боевой готовности выстроились около трапа.
На баке, покрытое флагом, лежало длинное тело. По бокам — два матроса с примкнутыми штыками.
Годфри, печатая шаг, подошел к телу, отдал честь. Снял каску, наклонил голову: выражением лица, позой он изображал человека, глубоко погруженного в молитву. Так он постоял несколько секунд… А этот чертов Уэнсли спрятался у себя — умывает руки… Клайд покрыл голову, снова отдал честь, направился к трапу.
— Смирно! Равнение направо! — Помощник капитана козырнул. — Сэр, по вашему приказанию отряд выстроен.
— Лейтенант, передайте капитану Уэнсли, чтобы один человек постоянно был там! — он указал на береговой хребет. — Начать погрузку!
Матросы сбегали по трапу, занимали места в катере… За ними разматывался телефонный кабель…
Максимыч сел. Запекшимися губами выдавил:
— «Бриз»… Напали…
— Потом, дружище, потом расскажешь! — капитан перевел взгляд на колено боцмана. — Э-э, старина, это дело необходимо немедленно вправить…
Валя круто повернула гребь влево:
— Там, справа, камень… Стрелы!
Большая грубо обтесанная каменная плита стояла в тени пальмовой рощи. На камне было высечено:
Мальчики схватили доски, начали грести.
— Димка, здесь неглубоко. Давай шесты!
Плот ударился о песок. Капитан, соскочил, подтянул его, привязал к пальме. Берег полого поднимался, переходя в каменистый холм. Стрела указывала на его основание. Максимыча уложили на одеяла. Доедая бекон с галетами, боцман в нескольких словах рассказал о том, как на него напали, как увели «Бриз».