И ведь он обещал, клялся сам себе, что нипочём не станет связываться с малолетней дочкой Фоули, да и вообще с любым малолеткой — собственные нервы таки чуть дороже любой смазливой мордашки.
Должны быть дороже, но не являются — ровно с тех пор, как вертлявая задница Билли Фоули (а ещё пухлые губы, длинные ноги и гибкий стан) появились в жизни Макса. И ведь всего-то прогулялись разок по Синтару! Да только поди теперь объясни самому себе, с чего вдруг так сильно захотелось двинуть по морде наглецу Бэйли, распустившему лапы, а упомянутую задницу утащить в приличную башню. Ну или вон чердак у него какой хороший, заклинателя прятать самое оно.
И ведь это дохрена ненормально — будучи взрослым, степенным мужчиной при приличной должности, испытывать к какой-то мелкой нахалке жуткую ревность, желание и ещё кучу эмоций, о которых Макс прежде знал только понаслышке. Вот Эву он не ревновал никогда, как и прочих своих девушек. Интересовался, любил, заботился, но чтобы ревновать и хотеть присвоить — никогда.
Достав из кармана рисунок с собственной мордой, Макс невольно улыбнулся и заботливо расправил бумажку. Талантливая девчонка… Интересно, только ли в этом? Да нет, не только. Заклинатель она явно не из рядовых. И за словом в карман не лезет. И мозги в этой симпатичной головке имеются, притом очень неплохие.
Да и целуется, кстати, хорошо…
О боги.
«Так, Макс, ты слишком стар для этого дерьма. И работа сама себя не сделает».
Расправленный листок он поспешно запрятал обратно в карман, чтобы прекратить уже думать о возможных талантах всяких там вздорных девиц. Ещё бы помогло хоть немного…
С бесящей его самого поспешностью Макс разложил перед собой документы по делу Доры Хеймс, а вместе с ним и десяток других за последние два года. Жуткие, кровавые, с изуродованными, освежеванными и выпотрошенными трупами. В общем, ничего нового как для некроотдела; даже есть захотелось — у некросов почтение к трупам весьма размытое. На изображения и описания художеств Зверобоя он пялился уже не первый час, перекладывая, меняя местами документы. Искал общее между жертвами. Зверобой их выбирает по определенному принципу, идя по намеченной тропе, но как он это делает?
А главный вопрос — как ему удаётся настолько хорошо заметать следы, что даже Макс, первый некромант Синтара и четвёртый в Империи, пребывает в замешательстве? Побери Хладная, он мог разговорить полоумного зомби, заставить вампира петь матерные частушки посреди городской площади, а вот допросить бедняжку Дору не способен — проблематично трепаться, когда у тебя нет мозгов. И языка, хотя с этим, видит Хладная, и то было бы меньше проблем.