Я сложил приклад «калаша» и закинул ещё горячий автомат за плечо.
После этого вспомнил и достал из подсумка ракетницу. Некоторое время шарил по карманам в поисках ракеты нужного цвета и, наконец найдя красную, пальнул в небо. Красный головастик на какие-то секунды перечеркнул черноту английской ночи.
Всё, дело сделано. Теперь ефрейтор передаст, что у нас всё штатно.
И будем надеяться, что в гарнизоне уже заводят моторы танков.
Я втянул ноздрями воняющий ненатуральным кофе и порохом воздух и осмотрелся. Клава вполне сноровисто распорола штаны радисту и бинтовала его ранения.
Крови на бинтах было немного. Радист стонал с трагической интонацией, всем своим видом намекая на отдельные положения Женевской конвенции. Руки у него не были связаны, но, тем не менее, никаких попыток бежать или сопротивляться он даже не пытался предпринимать. Не с такими ранениями…
Я пошарил в темноте и подобрал с земли два пистолета – армейский «Кольт» 45-го калибра, принадлежавший радисту, и аккуратный «вальтерок» Р-38 своего лысого фигуранта.
Характерно, что в «Кольте» ещё оставалась половина обоймы, а вот гражданин Кофоед выстрелил в меня буквально всё, до железки. Тогда вопрос: а почему он так просто поднял руки? Осознал, что его дело табак? Или банально понимал, что не успеет перезарядить свой или поднять чужой ствол?
Между тем Кофоед всё так же стоял на коленях со связанными за спиной руками и тупо смотрел на бликовавшее в стёклах очков пламя костерка перед собой.
Из темноты вынырнул сержант.
– Ихняя рация полностью исправна, – доложил он, не скрывая полного удовлетворения.
– Не ждали они нас, товарищ старший лейтенант. Блокноты и шифровальные таблицы – всё цело…
– Тогда можешь связать второго, если считаешь, что он способен убежать. Да, и осмотри самолёт, вдруг мы с тобой кого-то забыли.
– Сейчас, – ответил сержант не по-уставному.
Однако возле радиста, которого Клаудия как раз закончила перевязывать и посадила, прислонив спиной к обломанному крылу С-54, он не задержался, а включил фонарик и сразу влез в открытую грузовую дверь фюзеляжа разбитого четырёхмоторника.
Провозился он там от силы пару минут и вдруг выскочил из пассажирской кабины С-54 как ошпаренный.
– Ты чего? – удивился я.
– Там, бля, такое… – только и смог сказать сержант, выдав затем фразу, которую может произнести только истинно русский человек в минуты страшного удивления.
Ого, чем же можно было столь удивить этого орла-разведчика? Там кого-то слишком конкретно размазало по стенке? Он увидел зомби или злого духа?
Сержант подошёл ко мне поближе, и я увидел, что его почему-то реально трясёт.