Мне почему-то стало жутко интересно.
Я не стал сдвигать автомат с плеча на грудь, только на всякий случай расстегнул кобуру с не пригодившимся мне в сегодняшнем бою ТТ. Потом врубил фонарик и заглянул в фюзеляж.
Вроде ничего. Самолёт как самолёт. Салон грузопассажирского типа. Хорошо просматривается силовой набор, вдоль бортов широкие лавки. На них и на полу лежали какие-то брезентовые тюки, свёртки и ранцы. Ничего особо страшного.
Я отошёл на пару метров в сторону от двери и здесь уловил специфический, резкий запах. Воняло чем-то сырым, судя по всему, кровью. Но с какой-то неуловимой примесью, я бы сказал, говнеца. Неужто кто-то из супостатов перед смертью обосрался?
Я прошёл ещё немного в сторону пилотской кабины и пошарил лучом фонарика перед собой.
Н-да, называется, нашлась пропажа.
Передо мной была давешняя азиатка. Несомненно мёртвая. Она завалилась на бок, на лавку с какими-то тюками, в той позе, в какой, надо полагать, и умерла. Стояла на полу кабины, согнув ноги в коленях, а потом ссунулась в сторону.
Я подошёл поближе и посветил.
Глаза у неё были открытые, остекленевшие. Рот полуоткрыт, руки вдоль туловища. Тело ещё не остыло.
А вот пол под ней был густо изгваздан тёмным. Несомненно кровищей.
Интересно только, откуда столько крови?
Свет фонарика выхватывал мелкие подробности. На покойнице была узкая юбка до колен, остроносые туфли на небольшом каблуке и белая блузка, на левом плече и рукаве медленно коричневели два алых кровавых пятна.
Ага, выходит, я всё-таки в неё попал.
Но умерла-то она всё-таки явно не от этого…
Я присмотрелся – а ведь и верно… Посветил пониже – да твою же мать…
Да, тут было от чего содрогнуться. Отлично понимаю сержанта.
Зрелище не для свежего человека. Это я, со своей практикой бульварного репортёра криминальной хроники из наших 1990-х, было дело, насмотрелся на разных мертвецов, и криминальных, и просто не целиком, и гнилых, и вскрытых, и прочих. А у сержанта Игнатова, видимо, не было столь обширной практики по этой части.
Тем более что, как мне показалось, эта чёртова дура не придумала ничего лучшего, кроме как сделать себе сеппуку, стараясь соблюсти все их долбаные, явно самурайские каноны…
Рядом с её правой рукой валялся какой-то хитрый нож с косо срезанным лезвием и длинной рукояткой, весь в крови. Это и есть пресловутое танто или кусунгобу? Или как его там? С тридцатисантиметровым лезвием, специально для подобных дел?
В общем, как говорили в одном известном сериале, картина маслом. На её блузке было расстёгнуто три нижних пуговицы, и на обнажённом животе, наискось, зияла ровная прореха.