«Случилось и мне быть два раза у Владимира Алексеевича, который жил в то время в Ковенском переулке, с матерью, моложавою еще на вид вдовою, державшей, как говорили, библиотеку для чтения».63
Строительство Французского Костела несколько затянулось. В ту пору, когда поэт переехал в Ковенский переулок, церковное здание еще стояло с «пустыми глазницами» окон. Этот образ, близкий к стилистике «северного модерна», вероятно, и породил замечательные поэтические строки:
Домов обтесанный гранит
Людских преданий не хранит.
На нем иные существа
Свои оставили слова.
В часы, когда снует толпа,Их речь невнятная слепа
И в повесть ветхих кирпичей
Не проникает взор ничей
Но в сутках есть ужасный час,Когда иное видит глаз.Тогда на улице мертво.Вот дом. Ты смотришь на него
И вдруг он вспыхнет, озарен,И ты проникнешь: это – он!
Смысл этого сочинения достаточно расплывчат. Поэт, очевидно, вдохновлялся стихами К. Бальмонта. Он нередко обращался к традициям народного фольклора и воспринимал «полуночный час», как время, когда пробуждались мистические потусторонние силы. Слова на камнях… Не мог ли В. Пяст так представлять «следы» Хийси или каких-то других неведомых духов? Ведь гранит для облицовочных работ доставлялся с Карельского перешейка. А значит, каменные валуны могли быть колдовскими, связанными с духовными энергиями Севера.
Вглядимся повнимательнее в фасады петербургских домов, построенных в 1900-е годы, и попытаемся понять, какие ассоциации они могли вызывать у их современников – русских писателей и поэтов «серебряного века».
Как «северный модерн» проник в Петербург
В начале ХХ столетия в Петербурге бурно развивались капиталистические отношения, наблюдался заметный индустриальный рост. Население тогдашней столицы Российской империи год от года увеличивалось. Соответственно, в городе не ослабевал спрос и на сдаваемое внаем жилье. В Петербурге активно застраивались все некогда пустовавшие участки земли. Доходные дома вырастали на городских улицах необыкновенно быстро. Жилые кварталы превращались в своеобразные «каменные джунгли». Внутри них, возникали, сообщающиеся друг с другом, пространства дворов-колодцев. По строительному регламенту Петербурга, строения не должны были превышать допустимого уровня высоты в 11 саженей. Соответственно, жилые здания имели не более 4—5 этажей.
Каждый домовладелец, естественно, руководствовался соображениями экономического характера и гнался за прибылью. Владельцы сдаваемых квартир хотели найти клиентов состоятельных, обеспечивающих им постоянный доход и стабильную жизнь. Чтобы привлечь таковых, те из них, кто обладал достаточными финансами, заказывали у местных зодчих оригинальные проекты, включающие и комфортное размещение жильцов в отдельных квартирах, и внешнюю эстетическую привлекательность зданий. Над венчающими карнизами домов стали делать треугольные декоративные щипцы, по примеру европейской архитектуры. Углы фасадов, выходящие на перекрестки улиц, неизменно, украшали башнями с круглыми или пирамидальными кровлями. Город постепенно приобретал «буржуазный» современный облик. Дома теперь уже легче было найти на карте Петербурга. Каждое жилое строение, находящееся на той или иной улице, имело нумерацию.